Господи, сколько же уродов на свете! Идешь по улице порой и поражаешься — как же они умудряются размножаться? Кто ж им дает и у кого на них стоит? Вот мужичок впереди спешит — полтора с кепкой метра худосочной серо — зеленой плоти, ножки из под коротких летних штанишек торчат что лапки у кузнечика, обернулся... мама моя... Он и на лицо вылитое насекомое, только усиков не хватает. Но вот он замирает, всматриваясь в даль и лицо его озаряет радостная улыбка во все 18 зубов, которые у него остались после сокрушительного набега кариеса. Спешит к нему кто-то... издалека не сразу и понять, кто это — мужчина, женщина или вообще собака породы чау-чау. Что-то кругленькое рыженькое и лохматое. О господи, вот такие им и дают, а потом они рожают на свет божий несчастных детей...
— Слушай, спросила я мужа, а какие интересно они говорят друг другу комплименты?
— В смысле — не сразу понял муж?
— Ну посмотри, они же жуткие уроды, что они говорят друг другу, желая сделать приятное?"Ах, Манечка, какая ты у меня красивая?» Вот прямо так и говорят? Но это будет не просто преувеличение, а наглая, ничем не прикрытая ложь, как то ну слишком натянуто...
Муж задумчиво посмотрел в темнеющее небо Амстердама и меланхолично произнес
— Ну я же вру... И тут же резко отступил в сторону — Токо не бей! Шутка, но вообще мне кажется в каждом можно найти что то прекрасное... Нет?
— Ну давай, поищи! Вот в этой парочке, ты только глянь на них — они же до копейки стоят друг друга!
— Потому и счастливы, нет резона торговаться дальше... Кстати, задница у нее ничего, раком бы она хорошо смотрелась...
— Ага, заодно и лица не видно.
— Ну да... все кошки в темноте серы, а все женщины в позе рака прекрасны... С точки зрения ЕГО ощущений, — муж кивнул подбородком вниз, — большой разницы нет... Все остальное метафизика...
— Типично мужской подход.
— Не факт, я тебя уверяю, если в темноте тебя будет трахать пять мужиков, двое из которых отменные уроды, ты большой разницы не почувствуешь.
— А один из них будешь ты?
— Из уродов? Ну спасибо тебе, дорогая...
Мы обогнали сладкую парочку и поспешили дальше... Амстердам накрывала ночь, влажно томная, похотливо разнузданная, одурманенная марихуаной и украшенная розовыми засосами фонарей... Мы были первый день в этом городе и я все никак не могла понять — нравится он мне или нет... Не то что бы он не оправдал моих ожиданий, скорее удивил — он был гораздо проще и прагматичней, чем мне представлялось. Угарная раскрепощенность, эдакий дух подвыпившей свободы был приравнен здесь к товару, его навязывали туристам, как навязывают матрешек на Арбате или падающие пивные кружки в Пизе. Но узкие фасады, медленная вода каналов, замкнутые лица коренных обитателей города будто бы намекали на скрытые смыслы... Как если бы под кожаной юбкой местной бляди мелькнул краешек скромных хлопчатобумажных трусиков...
В животах наших плескался один на двоих литр пива, плавала малосольная селедка, душа вопила о продолжении банкета и цеплялась за каждую вывеску, мимо который мы проходили. В конце концов она окончательно притормозила у подозрительно яркого плаката — две голых по пояс бабы тянут губки к по пояс одетому мужику...
— Это что здесь? — спросила я, озираясь по сторонам.
Из темного проема подъезда вышел дядечка лет 60 и смущенной озираясь, поспешил дальше. Ширинка у него была расстегнула, из нее торчал вялый как маринованная спаржа бледно желтый член. Но он, ничего не замечая, вышел на дорогу и стал махать рукой лихим таксистам. Видимо так уж тут было заведено — мужчины с развевающимися по ветру членами считались обычным делом, никого это не удивляло. Через несколько секунд дядька нырнул в машину, а мы в темный проем.
И попали в банальный порнушный кинозал. Небольшое
