приятностью того, что этот лиф поддерживал. Ткань на животе была совсем непонятная, скорее шелк, но тоже бархатистый. Снимать это не хотелось, хотелось гладить и гладить. Но все-таки ты, наконец, расстегнул молнию, раздвинул половинки скорлупки — и не удержался. Тут же впился поцелуем в сосок. Мял вторую грудку, целовал и ее, целовал все, постепенно становясь безумным... Ты очнулся, отошел, налил еще вина и стал медленно пить, глядя на меня.
«Дорогая», — голос оказался хриплым, — «спасибо тебе. Я так хочу тебя... Тебе удобно?»
«Да», — я улыбалась.
Поставив бокал, ты сел у моих ног и медленно поднял платье до пояса. Сначала ты насладился видом моих ног в черных матовых чулках, потом подвязки и матовая полоска кожи, потом трусики и кружевной низ корсета. Конечно, тебя как магнитом притянул вид моих широко расставленных ног. Треугольник трусиков был темно-прозрачным, плотно облегал мои набухшие половые губы, не столько что-то скрывая, сколько дразня... Треугольник блестел влагой в неярком свете. Ты обрадовался этому свидетельству того, что и мне наша игра нравится — все-таки до того было какое-то неясное чувство сомнения. Ты улыбнулся мне и стал гладить треугольник трусиков. Я вздрогнула, издала легкий стон, и ты почувствовал, как напряжено все мое тело. Ты гладил мои ляжки и набухшие бугорки между ног, трогал набухшие соски, проводил пальцем по ложбинке между половыми губами... Я стонала уже довольно откровенно, порывалась протянуть к тебе руки или поднять ноги, но они были привязаны. Тебе доставляло удовольствие дразнить меня, но потом ты вспомнил — это же все-таки изнасилование. Ты стал грубее, резко и сильно сжал мою грудь, укусил сосок, одновременно сжав то, что прикрывалось трусиками. Я взвыла и дернулась в сторону, но ты не отпустил, и какое-то время еще мучил меня такими грубыми ласками. Сдвинув трусики, ты несколько раз коснулся клитора кончиком языка, на что я отзывалась вздрагиванием каждый раз. И вдруг неожиданно взял его губами и стал сосать, но совсем не нежно, а сильно и страстно. Потом ты засунул два пальца мне во влагалище и стал там ими вращать. У меня на лбу появился пот, под трусиками уже было не просто мокро — хлюпало, периодически по телу пробегали судороги... Я уже не вздрагивала, а выла...
Ты легко сообразил, как снять трусики — они были застегнуты на кнопках с двух сторон. Ты их отбросил в сторону и, уже не прикасаясь, стал меня разглядывать. Волосы растрепались (я убрал их с лица), расстегнутое, слегка помятое платье, половинки корсета торчат в стороны открывая грудь с крупными ягодками розовых сосков, до живота задран низ платья, а далее бесстыдно открытый лобок, набухшие половые губы не прикрывают, а скорее, подчеркивают темное отверстие влагалища, обрамленное лепестками малых губ, и в которое, кажется, можно уже было заглянуть довольно глубоко... Кончить ты мне не дал, и вид у меня был ждущий, зовущий, просящий. Что особенно сильно подчеркивалось моей позой с подложенными под попку книгами.
Влагалище было раскрыто и как бы с предложением «Пользуйтесь мною!»
Пора было раздеваться. Ты сам уже с трудом сдерживал страсть, в голове стучало и кружилось, иногда пробегала дрожь по всему телу. Ты сходил за остатками холодного кофе, горький напиток немного отрезвил тебя, и ты тем же образом, что и раньше, дал мне выпить несколько глотков. Мы оба немного успокоились.
Ты снял пиджак, повесил на плечики. Методично, одно за другим, как если бы был один, снял рубашку, брюки, носки... Все аккуратно повесил и положил. Оставшись в трусах, ты подошел ко мне. Член не помещался в трусах и кончик торчал сверху. Ты нерешительно остановился, и я пришла к тебе на помощь.
«Дай, я его поцелую...» — и, повернув голову к тебе, сложила и вытянула губы трубочкой, как бы пытаясь дотянутся. Голос был хрипловатым.
Ты тут же сбросил трусы, твоя палка наконец-то