Шел сентябрь 1812 года.
В деревню Лысовка под вечер вступил продвигающийся из резерва Чертомлынский гусарский полк. Вся деревня сразу наполнилась огромным количеством людей, лошадей, повозками с фуражом, провиантом, прочей армейской утварью. Все было в движении. Слышались команды, ругань, смех гусаров, окрики офицеров, повсюду сновали любопытные дети. Но спустя три часа, вся эта беспокой компания, стала понемногу успокаиваться. В избы получше были устроены на постой самые знатные и самые родовитые из гусар. Они немного умылись и поели с дороги выпив для восполнения сил вина стали расхаживать по деревне, собираясь компаниями по несколько человек, живо обсуждали дневной переход, новости только полученные от вестовых. Конечно, всех волновало вчерашнее наступление французов. Гусары хорохорились, отпускали в адрес французов обидные колкости и игриво посматривали на выглядывающих из-за заборов и плетней молодых баб и девок. Потихоньку все гусары стягивались к господскому дому Барона Фон Фока, на приглашение любезного барона никто не мог ответить отказом. Барон необычайно хлебосольств овал, ведь он понимал, что сил у русской армии удержать неприятеля нет и все его добро в ближайшее время могло перейти к супостату, так уж лучше его прогулять достойно с товарищами. Погода была чудесная, столы были накрыты прямо на улице во дворе господского дома. Принимали гостей барон с супругою, старосты и наиболее из зажиточных крестьян.
Пир продолжался несколько часов, сославшись на мигрень, ушла спать баронесса, а гусары, обнявшись со старостами и старшинами горланили непристойные песни. И вот князь Ланской, охмелев окончательно, обратился к старейшинам, мол, полк в пути уже долгое время и все де истосковались по любви и ласке, а судьба воровка невесть, что уготовила впереди, надо бы войсковой люд повеселить. Хорошо бы карусель соорудить, да девок туда помоложе, да по жопастей. Хитрый староста знал, о чем речь идет, полки при следовании на маневры заходили и раньше на постой в деревню, но он прикинулся несведущим и набивал цену. Ланского поддержали товарищи и на перебой уговаривали старейшин как им надо перед боем кровопролитным отдохнуть вольно. В конце концов, сошлись на цене по пятнадцати рублев за жопу.
Утром во всей деревне и в господском доме топились бани. Мыли всех девок, солдаток у которых мужья были на службе царской и молодых баб, у которых ребятеночков было не более двух. Мужики на поляне за околицей сооружали карусель. Это был столб-ось, воткнутый в землю с насаженным на него большим колесом метров 15 в диаметре. Колесо было на высоте чуть более метра от земли. По окружности колеса к нему были приделаны держатели для рук. Девок и баб согнали к колесу в одних рубахах, поднесли им по чарке водки, заставили рубахи снять и за руки намертво прикрепили к колесу. А чтоб стыда не было, каждой на голову надели мешок. В итоге колесо представляло собой завлекательное зрелище, примерно двадцать баб стояло по кругу выставив ядреные нагие жопы. Напротив каждой живенько стал гусар в одном исподнем.
«Покрутили девоньки» — пронзительно завизжала одна из молодух и бабы с визгом, хохотом, наступая, друг дружке на ноги приставными шагами покрутили колесо все быстрее и быстрее. Смотря на мелькавшие перед их глазами, ладно сбитые, упругие девичьи зады, гусары скинули исподнее. Глаза у них искрились бешеным блеском, лбы покрывала испарина, губы и щеки нервно подрагивали от напряжения, а красавцы увеличились до невероятных размеров и салютовали багровыми головками с капельками выступившей жидкости блестевшей на солнце.
«Стой окаянные» — послышался крик девки постарше, и все бабы враз остановились. Гусары тут же подскочили, облапили вспотевшие от быстрой беготни девичьи тела, стали тискать за ляжки, за груди, с криками и хрипами блаженства стали проникать в них. На несколько
