Иван Степанович тщательно проверил содержимое каждого холодильника, затем закрыл их всех, постоял минуту и полюбовался всей своей проделанной работой, сверил перед уходом показания термодатчиков, прогремел ключами в замочной скважине и ушёл к себе в комнатку, чтоб и дальше продолжать охранять сны и покой умерших, ведь он сторож в морге, а это как-никак обязывает его ко многому.
Любовь к смерти всегда влекла его к себе. Ему нравилось находиться одному среди покойников, нравилось вдыхать трупный запах разложения и подолгу смотреть им в глаза, в глаза, в которых не было больше былой тяги к жизни, они только лишь застывали с непонятным удивлением, словно спрашивая у Ивана Степановича, что будет с ними дальше, и он отвечал им, отвечал каждому подолгу, отвечал так, что даже им, покойникам, становилось страшно за своё тело, им оставалось только тихо и скромно лежать, наблюдая за жизнью после смерти. Иван Степанович любил свою работу всей душой, любил так, как могла позволить его суровая и больная некрофильская фантазия, только в этих стенах выходящая наружу и воплощаемая в реальность. Да, куда же ушли былые времена. Раньше он подолгу трахал красивеньких девушек, ушедших от нас в мир иной, он подолгу разговаривал с ними, называл своей дочуркой, которой у него не было, вылизывал им гениталии и прочее. Порой, когда очень сильно хотелось, а красивеньких девушек не было на полках его публичного дома, то он не брезговал и уродливыми толстухами, старые женщины у него стояли на особом месте, от уважения к старым людям, к их возрасту и жизненному опыту он трахал их особенно, называя своей мамой, которая рано умерла, оставив его, пятилетнего мальчугана, на воспитание государству. И государство вырастило его. Он успел даже вкусить отверстия мальчиков и мужчин, но их он никак не называл, ни папой там или сыночком. Он ненавидел всю мужскую половину и поэтому он трахал их с большим отвращением, с особым цинизмом... Но было это давно. Теперь у него уже на полшестого, и роль ему осталась одна, роль Гладиатора, потому что больше ничего, кроме как погладить, языком или руками, он уже не мог.
Но зато он мог помочь другим, помочь тем, кто так же как он любил мертвечину, а он ко всему прочему ещё успевал поправить своё материальное состояние, ведь желающих было много, кто шёл по любви, кто из любопытства, кому-то посоветовали испытать новые ощущения, но всё равно желающих было много, были даже и свои постоянные клиенты, которым шла небольшая скидка от Ивана Степановича, своеобразный подарок фирмы...
Зазвонил телефон нарушив гробовую тишину. Иван Степанович поднял трубку:
— Да, здравствуйте. Есть. А кто нужен. Когда хотите. Хорошо. Снимать, это будет стоить две сотки. Да. До встречи.
А вот только что, буквально на ваших глазах произошла очередная сделка на чёрном рынке любви, где поставщиком был сильно любимый и уважаемый Иван Степанович, хилый и щуплый старичок с седой бородой и смешными очками, плешивый и с трясущимися руками.
После звонка он вновь пошёл к своим холодильникам, где на полках аккуратно лежали его подопечные. Он выбрал одно тело из сегодняшней партии, вытащил его и переложил на небольшую кушетку. В его заведение приходили обычно часа в три ночи, до этого времени тело должно немного отойти, согреться, чтоб радовать очередного клиента всей теплотой своего синего трупа. Иван Степанович положил тело девушки на стол, погладил немного её грудь, пососал её, провёл рукой между ног по шёлковой растительности и накрыл белой тканью. Хороший был товар, почему он уже старый, вот повезёт то его клиентам сегодня.
Он ушёл немного отдохнуть, полночная луна манила его ко сну, уставившись на него своим единственным зелёным глазом. Место это было тихое, здесь редко появлялся кто-то, все нормальные люди обходят морги стороной, не смотрят даже в их зарешечённые окна, замазанные жёлтой краской.
