того, что сейчас кончу, я осторожно «зачехлил» его и бережно уложил в брюки.
Ещё походил мимо загарающих женщин, старательно выглядывая у них то место, где расположена их сладкая пися. У одной пися чётко очертила ложбинку между половыми губами. И это привело меня (и вы догадываетесь ещё кого!) в сладкий восторг.
У меня родилась мысль, что мне пора поискать местечко, где я могу наедине пообщаться с членом. Непросто было найти такое. Однако, спустя некоторое время, я нашёл в укромном месте поваленное дерево, за которым и устроился на земле. Было довольно удобно, спиной я упирался в бревно как в спинку дивана, меня было почти незаметно, и я мог кое-что себе позволить. Я так и поступил. Страсть во мне выросла до такой степени, что я забыл про стыд и осторожность. Время от времени оглядываясь по сторонам, стараясь, чтобы меня не застукали при моём онанизме, полностью расстегнул брюки (и верхнюю пуговицу и молнию, и, наконец, вывалил свой членище. Вид его меня сначала даже испугал, головка опять сама обнажилась и была малиново-красной. Возбуждённая, набухшая, но не до совершенства. От этого она выглядела какой-то слегка сморщенной и, как бы это сказать, поношенной. Вот это слово! Я даже сдуру подумал, что я очень сильно и часто качаю её — вот и результат! Чтобы как-то её побольше «воодуше! вить», я стал представлять себе в своём воображении всякие непотребности. Особенно меня всегда воодушевлял вид напряжённого клитора. Я представил его себе, и, о чудо, головка расправилась! Созерцая её, я видел, что она каждую следующую секунду становится всё глаже и привлекательнее. Она как воздушный шарик, в который поддувают очередную порцию воздуха, стала надуваться всё больше и больше, и, наконец, достигла предела наглой раздутости. Её тонкая кожица так растянулась от переполняющего её восторга, что я временами, боялся, что она просто лопнет от переполнения кровью. В этот момент мне припомнилась девушка с трусиками, врезавшимися в её половую щель. Я стал воображать себе, какой у неё клитор, и что с ним будет, когда он возбудится. Тут я незаметно перешёл к тому, что она его, как и я свой орган, иногда накачивает. Описывать это долго, а в жизни все эти мысли пролетают в несколько секунд! Уставившись в головку пиписьки, я уже думал: «А как же я натяну на головку кожу, кото! рой сейчас должен совершать онанирующие движения?» Эта штучка так разд улась, что нельзя даже было представить это! Тем не менее, мозг онаниста работает быстро. Я, осторожно сдавливая пальцами головку, добился некоторого её уменьшения за счёт того, что кровь куда-то перетекла, и быстро напялил кожу на уменьшавшуюся оконечность члена. Какое приятное ощущение! Чуть не кончил! Тем не менее, я практически приготовился, и теперь могу качать письку! Головка, как «Ванька-встанька» быстро набрала свои предыдущие размеры. Теперь кожа, покрывающая эту самую чувствительную часть члена, напряглась до такого состояния, что я испугался, не порвётся ли она? Моему взору предстал как-то сразу весь возбуждённый член. Я его (ещё и для того, чтобы растянуть акт моего онанизма!) осмотрел: из-под кожи, покрывающей головку, выглядывала её часть багрово-малинового цвета. Она была полностью готова к «боевым» действиям. Пися так набухла, что, покрывающая её кожа казалась тонкой плёточкой, пронизанной надутыми синеватыми венами. На вершине похотливой головки выделилась к! апля прозрачной маслянистой жидкости. Я знал, что это от перевозбуждения. Сдерживаться было уже не в мочь. И я начал. Слегка потянув за кожу, я освободил немного головку, и одним пальцем размазал ту жидкость, о которой писал выше. Какой кайф! Приятнейшие ощущения от этого пронзили меня и замерли где-то в основании пиписьки. Я, конечно, не мог удержаться от того, чтобы несколько раз проделать это. Короче, до тех пор, пока я всю жидкость не втёр в этот «красный колокольчик». Откровенно сознаюсь, что
