нашего знакомства ей где-нибудь «приспичивало», она с легкостью отбрасывала стыдливость. Зато она позволила мне впервые в жизни увидеть в подробностях, как женщина писает. Помню, когда она, сидя в ванной, бесстыдно раздвинула свои мясистые малые губы пальцами и из ее «писательной» дырочки вырвался золотистый фонтан, я был возбужден безумно. Но увы, это все-таки было не главное, чего я хотел. Терпеть по моей просьбе она, разумеется, не стала.
После расставания с моей первой девушкой у меня была длинная череда случайных подруг, которым я ничего не говорил о своих необычных желаниях. Но судьба оказала мне все-таки услугу и я наконец-то познакомился с женщиной, которая впервые пошла мне навстречу. Ее звали Лена, ей было 30, мне тогда — 21. Она была очень худая, к тому же еще и маленького роста. Но ее щелка была очень темпераментна в постели, а главное, способна удерживать огромное количество мочи. Я рассказал ей о своих фантазиях и она с интересом поддержала разговор. Сказала, что самой ей терпеть приходилось часто, но ей это не очень тяжело, и вообще, она способна не обращать внимания на полный мочевой пузырь, если негде пописать, и спокойно отвлечься, не думать об этом. Лена рассказала, что никогда не писалась, как бы не хотелось. Но (первый раз, когда я узнал об таком случае!) у нее была подруга, которая ей рассказывала, что с ней однажды такое было. Она лет в 16 гуляла с парнем по улице, изнемогала от желания пописать, но стеснялась в этом признаться. И когда она, расставшись со своим кавалером у подъезда, бежала вверх по лестнице, у нее текло по ногам.
Лена согласилась попробовать потерпеть специально. Я попросил ее придти ко мне уже с полным мочевым, и она действительно однажды, войдя ко мне в квартиру, сказала, что давно уже хочет. Я сразу раздел ее, мы легли в кровать, я развел ей ноги, широко раздвинул гладко выбритые губки, но ее щелка выглядела вполне обычно. Меня тогда безумно интересовало, как выглядит женская щель, когда она хочет в туалет. Я вблизи рассматривал отверстие уретры, но ничего внешне не выдавало ее зажатость. Мы долго кувыркались с Леной в постели, но она не могла кончить, хотя обычно ласки клитора языком приводили ее к оргазму за считанные минуты. Я безостановочно поил Лену минералкой, которой за вечер она выпила литра два. Постепенно я стал чувствовать, как у нее внутри становится тесно. Я тогда и узнал впервые, что у женщин полный мочевой пузырь легко ощущается через верхнюю стенку влагалища. А когда она уже очень хочет, эта стенка твердая и выпуклая. Наконец Лена стала проявлять беспокойство и проситься в туалет (не слезая, впрочем, с моего члена). Она попросила меня не делать резких движений: «Ты же не хочешь, чтобы я нассала тебе в постель?». Она не стеснялась грубых выражений, но мне это нравилось. Она за тот вечер ни разу не сказала «хочу писать» или «хочу в туалет», а употребляла только слово «ссать».
«У-у-ух, ссать хочу, умираю», — повторяла она, но как-то так игриво, что не создавалось впечатления, что ей действительно тяжко. Хотя мочевой у нее явно был уже сильно переполнен, но она спокойно терпела только силой мышц, не сжимая ноги и не зажимая рукой. Она только сказала, что секс в таком состоянии не приносит ей больше удовольствия, и просто лежала, позволяя мне наслаждаться видом ее голенькой щелки в такой щекотливой ситуации. Но природа все-таки приперла ее к стенке, и Лена уже вполне всерьез взмолилась: «Макс, я не могу. Все. Я скоро писаться буду». Тогда я надел на нее трусики, колготки, а потом и брюки. Лена призналась, что я угадал верно, в одетом виде она просто не способна пописать.
Она стала сжимать ноги, тереть себя там рукой, и твердить, что «счас польется, счас польется, ой, нет!» Она вся взмокла, причем в запахе кожи был явный оттенок мочи. Видимо, почки уже не могли сливать в переполненный мочевой пузырь новые порции.
Я, по правде говоря,