с ним ты каким местом общалась? — он собрал в кулак рубашку на моей груди и выволок меня на свет божий. От ярости он даже побелел. У Ритки глаза стали квадратными.
— Вот этому сосунку, этой желторотой мрази, — Лёха со всей силы меня тряханул, — ты делаешь всё! И сосёшь и отдаешься. А для меня, который ради тебя горбатится день и ночь и света божьего не видит, тебе ласки жалко? Сука! Что ж ты нашла у него такого, чего нет у меня?
— Лёха, погоди, всё не так... — я пытался вставить хоть слово в защиту Ритки.
— Заткнись, паскуда! — он треснул меня наотмашь по щеке. Я рухнул на пол. Лёха подбежал к двери и запер её на ключ. Ритка забилась в угол кровати и с ужасом глядела на него. Сквозь расплывающиеся в глазах круги, я видел, как Лёха, рвя пуговицы и молнии, начал срывать свою одежду:
— Я тебя сделаю на его глазах, пусть учится, гадёныш! — он был в полуобморочном состоянии. Его сумасшедшие глаза не отрывались от Ритки. Та была близка к шоку и делала бешеные усилия, чтобы не закричать. Я начал понимать, что сейчас он будет Ритку насиловать, прямо при мне. Видимо алкоголь сделал своё дело. Я с трудом разогнулся и, качаясь, встал между Лёхой и Риткой: — Не дам!
— Что-о-о! — Лёха в изумлении уставился на меня. — Ты не дашь? Ты! Мне! Не дашь!? — он не мог даже поверить, что слышит от меня такое. Потом что-то изменилось в его лице. Он скривился в мерзкой усмешке: — Дашь! Именно ты-то мне сейчас и дашь!
Он рванул на мне рубаху, от чего она треснула пополам. Защищаясь, я двинул его в лицо, от чего он рассвирепел ещё больше. Резкий удар в поддых заставил меня судорожно хватать ртом воздух. Я лишь чувствовал, как он срывает с меня всю одежду, оставляя нагишом. Сквозь пелену в глазах я вновь увидел его лицо и ткнул в него что есть силы кулаком. Он увернулся и так влепил мне в подбородок, что я без сил опустился на колени в полной прострации. Он схватил меня за волосы, поднял голову и нажимом на щеки начал раскрывать мой рот. Я видел, как он собирается его использовать — прямо перед моим лицом дыбился его член с оголенной головкой. Потом стало трудно дышать и сильные толчки начали разрывать горло. Тошнота выворачивала наизнанку. Сквозь боль и судороги я слышал Риткин визг, но Лёха не обращал на неё внимание.
— Падаль, ты мне сегодня Ритку заменишь! — Лёха просто рычал. Он резко вышел из меня, и я, наконец, смог вздохнуть. Не давая мне опомниться, он бросил меня животом поперек кровати и резким ударом колена раздвинул мои ноги.
— Нет! — это орала Ритка. Я не соображал, что должно было произойти. Шла какая-то возня сзади, за моей спиной, и вдруг резкая боль в заднице заставила меня разинуть рот и выпучить глаза. Такой боли я не испытывал никогда. Он прижал меня всем весом тела к кровати и резкими толчками вгонял в меня своё орудие. Полное ощущение необструганного кола, изощренно заталкиваемого в мой кишечник. Я слышал глухие удары — это Ритка колотила его по спине. Но Лёха с каждым ударом зверел всё больше, резкость его движений усилилась, и я понял, что если эта пытка не прекратится сейчас же, то я просто сдохну. Вдруг он сжал меня со всей силы, выгнулся дугой, застыл, и только конвульсии внутри моей задницы как бы продолжали прекратившееся биение его тела.
— Подонок! — Ритка плакала навзрыд. Лёха сполз с меня и брезгливо оглядел свое хозяйство, испачканное моей кровью. Он вытерся трусами и стал натягивать штаны.
Послышался стук в дверь. Я даже не реагировал. Было на всё наплевать. И от перенесенной дикой боли и от того, что только что проделали со мной на глазах у Ритки.
Лёха приоткрыл дверь. Всунулась взволнованная башка Кешки. Лёха втащил его в комнату и быстро захлопнул дверь. Кешка уставился на открывшуюся перед ним картину. Потом медленно перевел взгляд на Лёху.
— Сволочь! Ты же мне обещал! Ты клялся,
