Милая женщина с полной налитой грудью и пахнущими потом полей подмышками стояла, раздевшись, у входа в банное отделение колхозной бани. Не войдя ещё в душевую, она источала животно-лакомый запах трудового пота и свежести, напитанных солнцем полей. Такой раздвинуть ножки было одно удовольствие. Он действовал с привычным напором. Поднырнув под живот томной женщины, он заставил её ощутить знакомый всем женщинам зуд между ног, и женщина остановилась на пороге в душевую, и лакомо потянулась всем своим несказанным телом. Он чуть не тронулся, увидев всю её грациозную ненаёбанность от кончиков пальцев до ожесточённого меха под мышками, с капельками росинок пота, источавшими непередаваемо свежий аромат.
Он слегка приотпустил и женщина даже вздрогнула немного, «Ой!», сама застеснявшись своего поведения, хоть в бане никого кроме неё не было. Но на полке он уж сполна взял своё. Не успела барышня на лавочке ноги пошире раздвинуть («ведь никого же нет!»), как он самым нахальным образом влез ей по самые яйца в пизду. Дама ахуела аж! Немного посопротивлявшись не привыкшим к невидимой наполненности животом, она с удовольствием раскинулась дальше, и почувствовала, что её невидимо, но довольно конкретно ебут. Ситуация припёрла бабоньку до явного. Ебли аж до пропихивания, а не видно никому и никто ничего не сможет сказать. Поэтому распёрло бабоньку, аж раскарячило вдоль лавки. Колени раскинула до предела, пизду вывернула за губки в разные стороны, чтобы невидимый хуй крепче входил, и сама аж соком исходит. А он хуй тогда вынул и на горячую распалённую им щель стал любоваться. Аж языком щёлкает — до того труды свои нравятся. Бабонька приходить в себя уже было начала, да он лакомый мех её чёрной чернушки улакомил, да клитор как лакомку языком своим три раза крепко обвил. У женщины отхватило дух, а её взорвавшуюся пизду кинуло в ритмичные конвульсии. Одновременно непередаваемо сильно захотелось ебаться и в то же время наёбывалось сразу и чуть ли не навсегда.
Такого пиздеца женщина давно не ощущала, поэтому в предбанник вернулась еле жива, а память осталась, наверное, на всю жизнь. И очко подрастянутое до размеров хорошего кузнечьего хуя, который был в деревне у кузнеца, и который не влезал ни в одну пизду деревни кроме жены председателя колхоза.
А ему было пора. Ещё сегодня надо было посетить девичью раздевалку в детском спортивном лагере, разместившемся в стенах местной школы и баньку в городке отдыхающих:
* * *
В раздевалке у девочек после спортзала стоял всё тот же, но стократно усиленный запах сводящего с ума девичьего пота. Это был день прямо аромата и свежести. Он стал дожидаться пока останутся только несколько девочек, а пока развлекался как маленький, просто как мог. Выворачивал трусишки, щекотал наклонившихся слишком глубоко девочек в саму маковку пизды, от чего некоторые еле могли сдержать ох. Ласково поглаживал, заставляя непроизвольно быстрее одеваться, трогал и напрягал взбухающие девичьи сосочки. А когда осталось всего пятеро девочек он перестал отпускать их и устроил маленький пир горой. Девочки раскинулись прямо друг на дружке мягкими изнемождёнными телами. Им теперь сексуальным представлялось абсолютно всё. Даже неодушевлённые предметы. Поэтому, когда многие очнулись находясь в положении валетом, ножки их маленьких подружек показались им верхом сексуальных утех и блаженства. Они полизывали, покусывали, ласкали и вылизывали ножки подружек, от чего сами трепетали не меньше. Через несколько минут, полюбовавшись немного, он продолжил себе утеху. Две девочки стремительно влизались в юные пёзды двух других подружек, а девочка оставшаяся без пары давала на вылиз лежавшим подругам свою пизду по очереди. Вдобавок он подпустил ей побольше девичьего сочку и девочки под ней всё время при перемене показывали свои довольные и довольно мокрые мордашки. В это время в
