— Сандра, она ушла от меня. — Все-таки я не сдержался и пустил слезу. — Просто встала и ушла.
— О, Дэвид, — положив руку мне на плечо, Сандра спросила. — Что случилось? Вы поругались?
— Нет, — я покачал головой. — Ничего такого. — Полностью уверенный, что пришел со своей болью именно к тому человеку, который меня выслушает, я объяснил. — Последние пару недель со мной что-то странное творится. И, похоже, как я не старался скрыть, это не удалось. Эйприл решила, что я или голубой, или изменяю ей с другой женщиной, или и то, и другое сразу, и хлопнула дверью.
Неожиданно, я почувствовал, что сестра напряглась.
— Как ты себя чувствуешь в последнее время, — спросила она — ее в голосе ясно слышалась неуверенность. — Пожалуйста, Дэвид, скажи мне, что с тобой творится. Это: это может быть очень важно.
Мне совсем не хотелось снова все это вспоминать, но обратиться-то больше было не к кому. Сандра и я всегда были лучшими друзьями и делились своими секретами и проблемами. Когда я потерял девственность, она стала первым человеком кому я об этом рассказал. А когда у нее в одиннадцатом классе не пришли месячные, именно я пошел с ней проверяться на беременность. Поэтому взяв сестру за руку, я поведал ей обо все, что случилось и даже о посещавших меня гомосексуальных фантазиях.
— Боже мой, — хлопнув себя по губам, она прошептала. — Неужели и с тобой тоже!
Я перепугался не на шутку. Мне стало не по себе, когда я представил, что у та же беда, что и у меня.
— Сандра, что ты имеешь в виду?
Всхлипывая, она пустилась в объяснения, теребя при этом кружевной подол юбки. Как оказалось, сестра страдала от того же, что и я, только с точностью до наоборот. Если моя грудь набухла и стала невероятно чувствительной, то она теперь носит лифчик на размер меньше; я, похоже, превратился в импотента, а у нее клитор увеличился почти в два раза, зато влагалище стало абсолютно нечувствительным; в конце концов, если я стал более нежным и покладистым, то Сандра — более агрессивной и требовательной.
— Дэвид, мне страшно, — она так сильно обняла меня, что даже больно стало. — Что, если мы на самом деле больны? Если у нас что-то с генами, ведь так может быть? Что-то от чего нет лекарства!
— Ш-ш, — я ласково погладил ее по голове, попытавшись успокоить. — Я тоже боюсь, но мы не можем этого позволить. Нам нужно:
— Что? Что такое? — сестра перепугалась, когда я неожиданно замолчал. — Скажи мне Дэвид.
— Э-э, Сандра, — у меня в горле ком стоял, но я все-таки смог спросить ее, — ты волосы покрасила?
— Нет, — покачав головой, нахмурилась она. — Ты знаешь, я всегда была рыжей. Сам же постоянно дразнил меня «рыжая-конопатая», помнишь?
Сестра была, и я еще сильнее встревожился. Изменение цвета волос, никак не объяснишь последствиями стресса.
— Иди сюда, — я поднял ее с дивана и подвел к зеркалу. Светлые корни. Еще немного и ты станешь такой же светловолосой, как я.
— Боже, — схватив меня за голову, вскрикнула она. — Дэвид, у: у твои волосы у корней рыжие.
— Черт. Что-то определенно не так, сестричка.
— Но что? — в отчаянии она стала ходить взад-вперед по комнате, и вдруг остановилась. — Минуточку, ты в последнее время видел какие-нибудь странные сны?
Я напряг память, но все впустую.
— Знаешь, я никогда не помню снов.
— Попробуй вспомнить, черт тебя дери! Мне кажется это важно.
Вздохнув, я закрыл глаза и сосредоточился.
— А, — я улыбнулся, — кое-что вспомнил. Прошлой ночью мне приснилась Крисси. — Крисси в течение шести лет жила по соседству с нами, и я не вспоминал о ней со школы.
— Дэвид, она мне тоже снилась, — дрожащим от страха голосом Сандра спросила. — Ты больше ничего не помнишь?
Я попытался, но
