непристойных фотографий. Тем более, что я пишу на них в уголке «Le studio photographique Cartanier. Paris» (фр. — фотографическая студия Картанье. Пари) и все, кто их рассматривает, убеждены, что такие красотки встречаются только в прекрасной Франции.
Фотограф произнес «в прекрасной Франции» таким мечтательно-возвышенным тоном, карикатурно грассируя на «р», что Ольга невольно улыбнулась. Она живо вспомнила, как подруга ее матери примерно такими же аргументами доказывала, что только французы могут сшить хорошее платье.
— А сейчас давай продолжим. Ты еще не забыла, что должна вернуться домой раньше родителей?
Ольге ничего не оставалось, как принять это предложение, тем более, что тех фотографий, которые уже были сделаны, было более чем достаточно, чтобы полностью погубить ее репутацию. Оставалось надеяться на маску и «прекрасную Францию».
Теперь дело пошло быстрее. Сперва с задранными до пояса нижними юбками, а потом и вовсе без них Ольга принимала самые непристойные позы. Подчиняясь указаниям фотографа, она делала вид, что поправляет подвязки, наклонялась, прогибая спину, присев бесстыдно раздвигала ножки, демонстрируя покрытую вьющимися волосами промежность, лежа на ковре, прижимала колени к груди.
Затем мужчина усадил ее в кресло, заставил положить ножки на подлокотники и сделал несколько крупноплановых снимков ее девственной писеньки.
Ольге было очень стыдно во время этих манипуляций, но помимо стыда, отступавшего с каждым новым снимком, она чувствовала какое-то новое ощущение, которого она никогда раньше не испытывала. Собственное непристойное поведение, сознание того, что ее рассматривают и фотографируют, вызывали у девушки нечто вроде приятного зуда, заставлявшего судорожно вздрагивать мускулы ее бедер, ягодиц и промежности. Мужчина тоже заметил ее состояние и прекратил съемку. А Ольга, стиснув колени и сцепив ножки, изо всех сил напрягая мускулы бедер, попыталась унять этот неизвестный ей доселе зуд. Но, чем сильнее Ольга пыталась обуздать дрожь своего тела, тем более возрастало ее возбуждение. Внезапно в ее мозгу словно взорвалась бомба, разрушив ее сознание на миллион сверкающих осколков.
Со сладким стоном она выгнулась дугой и без сил упала в кресло.
— Что это было? — спросила Ольга отдышавшись.
— Это называется оргазм. Это самое приятное ощущение в мире. Будем считать это твоей платой за позирование. Если ты будешь послушной, то в твоей жизни будет еще много оргазмов... и, пожалуй, сегодня на этом закончим. Я сейчас сниму твою маску, и можешь одеваться. Я отвезу тебя домой.
Наконец, у Ольги появилась возможность осмотреть комнату, в которой она оказалась. Это было ярко освещенное электрическими лампами обширное помещение, заставленное столиками и стульями, и оттого похожее на зал ресторана. Потолок был низким. Его поддерживало несколько колонн. «Похоже, действительно подвал какого-то фабричного помещения», — подумала Ольга, — «их теперь много построили в районе гавани». В центре его было свободное пространство, устланное толстым ковром. На нем стояло мягкое кресло, в котором Ольга и сидела. Диван, на который она опиралась, оказался размером с хороший концертный рояль, и обтянут мягким плюшем. «Спинка» и «подлокотники» этого «дивана» были шириной и высотой с приличный стол. Поодаль стоял фотографический аппарат на треноге. С другой стороны «дивана» висел писаный маслом пейзаж, служивший снимкам фоном. На одном из стульев аккуратно лежало платье и нижнее белье Ольги.
Ольга как раз натягивала панталоны, когда снова услышала стук задвигаемой кассеты и шипение сгорающего магния. Она стремительно обернулась, но фотограф уже извлекал кассету из своего аппарата.
— Я же без маски! — испугано воскликнула Ольга.
— Успокойся, я не буду никому показывать этот снимок. Просто у меня оставалась одна
