У алтаря стоял мальчик. Он уже давно написал в бумажке «За здравие» имя, поставил свечу и теперь стоял, не шелохнувшись и смотрел на огонь. А на него с икон смотрели лики. Только он не замечал их. Он смотрел на пламя, будто видел в нём какие то разворачивающиеся события.
А это и впрямь были события. Он смотрел фильм своей жизни. Маленький, короткометражный, но наполненный стольким количеством сюжетов и событий, что их хватило бы на длинную жизнь взрослого человека.
Начало фильма он не помнил, да и кто его может помнить, это Начало? Воспоминания начались с доброй, полной любви, улыбки... И с медведя. Огромный плюшевый мишка с него ростом сидел на диване и смотрел на Алешку невидящим взглядом. Сейчас не понять почему, но Алешка сразу понял, что медведь неживой, ненастоящий... Лешка потрогал своими маленькими пальчиками плюшевую морду и равнодушно отвернулся.
После побежали кадры цветущей акации. Мама несла его на руках сквозь неё и что то напевала, какую то песенку. Лешка помнит только обрывки мелодии... Грустной и светлой одновременно. Потом акация кончилась, и он впервые увидел столько много воды. Озеро... Обычное лесное проточное озеро с прозрачной водой. Даже дно было видно. Лешка так обрадовался этому огромному тазу, что начал елозить на руках, давая маме понять, что хочет поближе... Поближе подойти и потрогать эту воду, которая, почему-то без пены...
А следующим событием, которое очень четко сохранила память, был праздник. Украшенная ёлка, полный дом народу, всякие подарки (опять неживые) и странный взгляд у всех людей. Он, взгляд этот, вроде бы и веселый, но что — то в нем было чужое, нечеловеческое, как он подметил тогда...
В четыре года Алешка уже знал, что такое Новый Год.
А после пошли кадры школы, первая пятерка, а за тем первая двойка. Первый удар ремня, который держал в руке отец, а в его глазах, впрочем, как и во всем доме, продолжался все тот же Новый Год... Лешка уже знал, что на самом деле никакого Нового Года давно нет, а в доме он продолжается просто по — привычке... Что взгляд этот, странный чужой, нечеловеческий взгляд в людях появляется от прозрачной воды, которая называется водкой. Знал, как плохо бывало отцу по утрам, после вчерашнего Нового Года и что сегодня будет снова этот уже ненавистный праздник. Лешка больше не любит Новый Год. Даже настоящий...
Отец приучил Лешку вместе с мамой часами стоять босиком в промерзшем подъезде. Когда становилось невыносимо холодно ногам, мама брала Лешку на руки и ждала, когда у отца из головы выйдет дурь, и он откроет дверь...
Это хорошо или плохо, когда огонь все помнит? — задал себе вопрос Алешка. Он огляделся по сторонам, как бы в поисках ответа, но ответа не было. Почти пустая молчаливая церковь... И иконы тоже молчаливые. Может быть иконы ему что — то и ответили, только он не расслышал. Лешка снова окунулся в огонь свечи. В пламя памяти...
Квартира меняла свой облик почти каждый день. Куда то исчез телек, после пропал музыкальный центр, который громко включали, когда дома был «Новый Год». Стали исчезать вещи, новая курточка, которую мама купила Алешке неделю назад... А потом для Алешки случилось самое страшное — пропала мама!
Он долго упрашивал дежурную медсестру, чтобы его пустили в палату. И его пустили.
Мама лежала в палате одна. Она чуть приподнялась с кровати навстречу Лешке, но тут же опустилась обратно. Не было у неё сил обнять то самое родное, ради чего жила все эти «Новые Годы». Алешка сам обнял маму и долго — долго лил на её плечо слезы. А она все успокаивала его... Пока не вошел врач. Он увел Лешку в коридор и рассказал ему, что мама пока будет здесь. Что пневмония вылечивается, но маме нужен покой и лекарства. Что нужных препаратов в больнице очень мало и надо чтобы «папа постарался купить вот эти лекарства», — он отдал Алешке рецепты и разрешил ему приходить каждый день.
Лешка купил
