милицейской форме. Увидев меня, следователь приказал их увести, а мне предложил присесть на диван, и, усмехнувшись, добавил, что сесть я всегда успею.
— Фамилия, имя, отчество, год, месяц и место рождения, адрес проживания и регистрации, — привычно он начал задавать вопросы, — и побыстрее, как вы понимаете, я тут нахожусь не зря, а по поводу.
— Гусева Елена Владимировна, 28 ноября, 1964 года рождения, живу по адресу — Московский проспект, 185, квартира 220... , я машинально отвечала на вопросы следователя.
— Вы бы Елена Владимировна хотя бы поинтересовались, по какому поводу и на каком основании я вас спрашиваю, — увидев мою готовность отвечать на вопросы подсказал мне следователь.
— А по какому поводу? — спросила я, — до меня начал доходить смысл вопросов и мое положение.
— Вы, Елена Владимировна, обвиняетесь по статьям Уголовного кодекса Российской Федерации: 242 «Незаконное распространение порнографических материалов или предметов» и 228 «Незаконное хранение и сбыт наркотических средств, совершенные группой лиц по предварительному сговору». По совокупности преступлений наказание может составлять от двух до пятнадцати лет. Однако если вы добровольно будете способствовать раскрытию преступления, то сможете избежать столь сурового наказания, Уголовный кодекс это допускает.
Чем больше я вслушивалась в его слова, тем ужасней мне виделось мое нынешнее положение. Я стала понимать, что теперь я попала, так попала и то, что было со мной до этого — еще цветочки! Но защитная реакция на монолог следователя у меня появилась в виде оправдания.
— Но, я наркотиками не торговала, я — просто жертва обстоятельств!
— Конечно, все вы так говорите, когда вас берешь с поличным. Ваши соучастники говорят, что вы привезли вчера 100 грамм героина и 10 грамм кокаина и предложили им продать товар, и что якобы у вас есть покупатель, а они могут поучаствовать в сделке обеспечив вам прикрытие.
— Но, это неправда, — срывающимся голосом попыталась защититься я.
— А ну-ка покажите руку, — следователь, бесцеремонно задрав мне, рукав осмотрел мои руки, — и, увидев следы от уколов добавил, — вы же вчера были на игле. Давно на игле?
— Нет, нет, меня заставили, кололи насильно, — я пыталась изо всех сил говорить правдоподобно, чтобы он мне поверил.
— Вы еще скажите, что наркотиков вы не привозили вчера и не предлагали их продать. Я вашу публику знаю хорошо. Если запахло жареным, то вы готовы мать родную продать, а себя оправдать. Где ваше желание помогать следствию. Для оказания помощи нужно признаваться. Я — жду признаний.
Следователь потер переносицу и приготовился записывать. Я молчала. Он, подождал пару минут, пожал плечами и убрав в папку лист незаконченного протокола допроса.
— Я ни в чем не виновата! — срывающимся голосом сказала я.
— Факты говорят обратное. Наркотики у вас в кармане плаща — раз, ваше пристрастие к наркотикам — два, показания соучастников — три, и смею вас заверить показания покупателей, которые при опознании вас узнают — четыре. Этого вполне достаточно, чтобы вас не допрашивать, передать дело в суд, где с вами церемониться не будут, а впаяют вам червонец или пятнашку. Но, я — сегодня добрый и предлагаю вам смягчить свое наказание.
Я, молчала. Он видимо удовлетворился своей тирадой и, позвав милиционеров, приказал: «Заберите ее. Сначала на Захарьевскую, оформляйте, как задержанную. Завтра, послезавтра я привезу санкцию, и оформим, как обвиняемую». На запястьях мне защелкнули наручники и, выведя во двор, посадили в милицейский Уазик. Водитель и еще один милиционер — сопровождающий повезли меня в сторону города. Проехав примерно полчаса. Водитель, посовещавшись со старшим, свернул с дороги в лес и остановил
