встать на четвереньки и следовать за ним. Они пришли в спальню. Леша положил мать на кровать и, приказав широко развести руки и ноги, привязал ее к угловым столбикам кровати. Потом он снял со связки две прищепки и прицепил их на соски матери. Татьяна застонала от боли. Леша улыбнулся и прищепил к каждой из грудей еще по четыре прищепки. Потом, похлопав мать по промежности, защемил тремя прищепками ее половые губы, а еще одну одел на клитор. Татьяна застонала громче. Леша поводил членом по ее губам, пошлепал им ее по лицу и вышел, закрыв за собой дверь. Татьяна осталась одна, голая, распятая на кровати. Прищепки в самых чувствительных местах доставляли сильную, непрекращающуюся боль. Но как только она подумала, что все это сделал с ней ее собственный сын, что теперь она сможет кончать от удовольствия, доставленного ей мужчиной, а не мастурбировать, смотря порнографию или воображая различные ситуации, находясь в ванной или туалете, ее влагалище опять увлажнилось и она почувствовала сладкую тяжесть в паху.
В другой комнате за столом сидел Леша. При мысли о таких сильных переменах в отношениях с матерью его член стоял как палка. Он до сих пор не мог поверить, что его мечты осуществятся. Вот уже несколько лет он мечтал о рабыне, но никак не мог представить, что ею окажется его мать. Леша резал на длинные полосы кожаную сумку Татьяны. Взяв металлические шарики, которые он собирал еще в детстве, он вшил на конец каждой из полосок по такому шарику. Потом, собрав вместе все полосы, он прикрепил их на небольшую палку. Получилась отличная плетка. Захватив несколько свечек, Леша пошел обратно в спальню.
Работа над плеткой заняла у него около полутора часов. За это время из Татьяны натекло столько соков, что, войдя в спальню, Леша увидел большое мокрое пятно под влагалищем матери. Татьяна открыла глаза и обрадованно посмотрела на сына.
— Ну что, шлюха. Как дела? Болит?
— Да хозяин.
— Может, ты считаешь, что я поступил с тобой нехорошо?
— Нет хозяин. Я ваша собственность, и вы в праве делать со мной все, что захотите.
— Ну что же. Тогда приготовься. Я хочу поласкать тебя вот этим.
И Леша поднял плетку, которую держал в правой руке. С этими словами он размахнулся и сильно ударил Татьяну по груди. Татьяна взвыла от боли. Шарики, вшитые в «хвосты» плетки, впивались в грудь. Лешин удар сорвал все прищепки с груди и с сосков, немного ободрав их при этом. Из глаз Татьяны хлынули слезы.
— Твоим сиськам это нравится?
Леша ударил еще раз. Татьяна закричала. Каждый «хвост» оставлял глубокий красный след на ее груди. Леша ударил еще несколько раз. Татьяна дергалась, пытаясь освободиться, но веревки только глубже впивались в ее запястья и лодыжки. Крики становились все громче. После еще нескольких ударов Леша остановился и сказал... « Ну что же, шлюха, посмотрим теперь, как это понравится твой пизде!». Размахнувшись, Леша с силой ударил между раздвинутых ног матери, и там сорвав все прищепки. Крик Татьяны сорвался на визг.
— Лешечка, пожалуйста, не надо. Это ужасно больно.
Леша размахнулся и ударил еще раз.
— Никаких «лешечек». Я твой хозяин, сука, понятно!?
И Леша ударил еще раз. Срывающимся голосом Татьяна прошептала сквозь слезы...
— Да хозяин, простите. Прошу вас, умоляю, не надо больше. Я этого не вынесу.
— Ну ладно. Пока хватит. Придумаем что-нибудь другое.
Леша отбросил плетку и зажег свечу. Немного подождал, чтобы она чуть-чуть погорела, и наклонил над грудью матери. Капли воска попали на ободранные соски Татьяны. Она опять закричала. Воск жег, как расплавленный металл. Но вскоре боль стала угасать, так как обе груди покрылись первым слоем воска. Тогда Леша, видя, что свеча не производит на мать должное действие, передвинул свечу к ее промежности и капнул на клитор. Татьяна дернулась в веревках и закричала. Леша тут
