В понедельник Катя проснулась с трудом. Маме пришлось расталкивать ее, иначе она бы опоздала на уроки. Быстро надев гольфы, синюю юбку и блузку, она побежала на кухню. В спешке поев, Катя вскочила и, чмокнув родителей на прощание побежала к автобусной остановке. Уже там, она завязала пионерский галстук. И тогда же обнаружила, что забыла одеть лифчик. «Черт с ним» — подумала она,» блузка не прозрачная».
Встретившись с Таней после уроков, подружки, неторопливым шагом направились домой.
— Пошли через подворотню, — предложила Таня. — Так короче.
— Там темновато, — Катя неуверенно пожала плечами.
— Давай трусиха, не бойся! — Таня, подзадоривая подружку, потянула ее за собой.
Девочки шли через узкие дворы, пропахшие сыростью. Кругом стояла тишина. Гнетущая атмосфера подействовала на подружек. Разговаривали они все меньше и меньше и, наконец, совсем замолчали.
— Давай вернемся, — Катя зябко передернула плечами. — Как-то здесь неуютно.
Девочки как раз проходили мимо одного обшарпанного подъезда, когда дверь у них за спиной открылась, и чьи то руки, зажав им рты втянули их в дом.
Катя пыталась сопротивляться, даже укусила руку, закрывающую ей рот, но ее горло стали сжимать. В голове у нее помутилось, и она потеряла сознание.
+++
Сознание медленно возвращалось. Катя попыталась повернуть голову, но не смогла — что-то было вокруг ее шеи, не давая голове вертеться. Полностью придя в себя, она осмотрелась. Ее голова и руки были зажаты деревянными оковами, какие она видела на картинке в учебнике истории, у рабов. Оковы пригибали ее голову и руки к полу, поэтому она стояла на четвереньках на полу. В живот ей упирался валик, не давая девочке упасть на пол. Одежду, насколько могла судить Катя, у нее не отобрали.
Мебели в комнате, где Катя была прикована, она не увидела. Но комната была перегорожена тяжелыми занавесями, и девочка не могла увидеть что за ними. Девочка находилась на платформе, приподнятой над полом. Катю начала бить дрожь. «Что они собираются делать?» — подумала она. В низу живота, от страха, у нее начался зуд. «Родители хватятся меня» — обнадеживала она себя, «или Танькины родители. А где Таня? Что с ней сделали?». Катя представила, как Таню режет огромным ножом маньяк, и от этого новая волна страха прокатилась по ее телу.
У противоположной стены открылась дверь, и в комнату вошла женщина. На вид ей было лет тридцать, русые волосы, стройная фигура, одетая в махровый халат. В руках женщина держала бумажный пакет и железную миску, наполненную водой. Она остановилась около стоящей на коленях девочки и оценивающим взглядом стала ее рассматривать.
— Ничего, ладная фигурка — наконец произнесла она.
Голос у нее был высокий, немного сиплый.
— Будешь кричать — только себе навредишь. Здесь тебя никто не услышит, — предупредила она Катю.
Женщина зашла сзади девочки, и ремнями привязала ее стопы к краям палки на полу. Палка была около 80-ти сантиметров, и Катины ноги оказались широко раздвинуты. Задрав девочке юбку на спину, женщина опустилась сзади нее на колени. Из бумажного пакета она извлекла ножницы и щелкнула ими пару раз, для пробы. Катя почувствовала, как женщина прикоснулась к ее заду и дернулась, стараясь избежать ее рук. Ей удалось только слегка шевельнуться. Оковы и привязанные ноги не давали ей свободы. Женщина, поддев пальцами перегородку девчачьих трусиков, оттянула ее. Просунув ножницы, она перерезала тонкую полоску, отрезав затем ее совсем. Подравняв останки трусиков, женщина отложила ножницы. Катя ощутила прохладу между ног, так как трусики прикрывали теперь только ее бедра. От сознания того, что чужая женщина смотрит на ее влагалище, которое она и маме стеснялась показывать, на щеках девочки выступил стыдливый румянец. Однако казалось, женщина не обращала
