Уже кричал петух, уже не выйти, теперь ждать первого луча.
Смешно сказал, да? Первого луча, первый — он же последний.
А в комнате темно ещё, спокойно так, и ты дышишь тихонько... слушал бы и смотрел бы без конца.
Милая моя девочка...
Ходики на стене стучат, стучат — скорее бы уже, скорее бы!
Знаешь... , странно, холодная ведь у меня кровь, почему же так стучит в висках, почему дрожат руки, дышать боюсь — кажется, весь дом услышит — почему?
Уйти надо, выйти уже скорей, сгорю во дворе и поминай, как звали.
Впрочем, нет, не поминай, не надо, сам уже почти не помню, ничего почти, а вот тебя увидел и вспомнил...
Глаза твои вспомнил, улыбку, ушки точёные. Чуть не бросился наперерез, чуть не остановил.
Хорош бы я был, представляю — здравствуйте, приветик вам с того света!
А что не умер, так и так не лучше — сам белый как стенка, глаза дырками, а лапы вообще как из морозилки.
Вообщем не остановил, но до дома проводил, не удержался — двоечник проклятый.
Ведь говорили же мне старшие — «увидишь кого, вспомнишь, беги, — не твое теперь».
Третья ночь сегодня, как в сказках, третью ночь с тобой рядом сижу, на стуле этом скрипучем, держу знаками, чтобы не проснулась и смотрю.
Смотрю, девочка моя, смотрю, в груди как футбольный мяч горький, не могу плакать и не плакать не могу.
Всё... , убрал знаки, проверил — ничего, пошёл.
И от двери... «кто здесь?»... замер...
«Кто здесь,... кто... не... ТЫ?!!»
Ну не могу я, не могу, не будил ведь — сама проснулась, ну хоть словечко, в глаза заглянуть, движения твои вспомнить, как...
И снова — «Ты... ? Ты же... , ты... ты ведь... Господи... не просыпаться... не уходи... пожалуйста не уходи... не смогу опять...».
Как током пробило. Что же я наделал, и что же делать теперь?
Здравствуй, малыш. Возвращаюсь — чинно пытаюсь присесть, где там, за руку схватила — глазищи в пол лица огромные, блестят лихорадочно, что-то сказать пытается, зубы стучат, дышит, как будто бежала всю ночь...
А ходики, проклятые, замолчали совсем, ну как нету их!
Ну не плачь, не надо, ну хочешь я тебе воды принесу, ну...
Куда там. Держишь меня за руку, не выпустишь.
Жилка на шее бьётся, прижаться бы губами, как тогда, удержусь? Нет.
«Какой холодный... , замёрз... , иди я согрею... , где же ты был... ?»
«Ну где... , я же одна... , я же совсем... , я же...»
Девочка моя, солнышко моё, как же мне плохо было без тебя!... я даже не знал как плохо...
Как же быть то теперь? Ведь чуть-чуть уже осталось совсем, свет скоро, солнце, ведь...
— Я уходить должен... я...
— Не пущу... , никуда... , с тобой... , никуда...
Ну что же делать, что делать, и так нельзя, и... чтоб ты сдох ещё раз, дурак проклятый, что же ты наделал, как же быть то теперь?
Как в прорубь — «малыш, нельзя мне быть здесь, нельзя, сгорю, как светло станет...»
В глазах смятение, не понимаешь ничего,
— «сгоришь... ? Как сгоришь... ? Почему... ?»
— ... Ну пойми, я другой теперь, должен был помереть — вытащили, да только...
— Другой... , какая чушь... , вот же он ты... мой... никому не отдам... , я... , тебя же обманули, любимый мой, тебя же...
— Нет! Посмотри на меня, разве я похож на себя... ? Посмотри...
— Не верю! Нет... , не... , но...
— Поверь мне малыш, я должен... , я уже...
— Но ты придешь? Ведь ты придёшь... ? Ведь... , обещай!
— Я...
— Что???
— Я опоздал...
— Тебя,... что... тебя не пустят ко мне?
— Я... уже светло... Я...
— Ты... ты же сказал...
— Да...
— Не пущу!!! Не пущу, что хочешь делай, не пущу... без тебя... нет...
— Я увидел тебя, говорил с тобой... теперь...
— Подожди, но ведь свет,... но ведь где-то же ты был... раньше... днём... до того... ведь...
— Я был... но там... там просто... там темно, там нет...
Срываешся с кровати, бегом, все окна, щель под дверью, ищешь, чем заткнуть... ночнушкой...
