огромного металлического зажима, который прихватил ее сосок, сплющил его и оттянул. Острая боль и острое наслаждение пронизывало все ее тело. От зажима куда-то вверх уходила цепочка. Она натянулась и сосок начал вытягиваться... Кончик его налился кровью, набух.
«Тягай, тягай ее за сиськи! И второй потереби, смотри, как стоит!... Красный, так и хочется пососать,» — услышала она все тот же мерзкий голосок. Из темноты вынырнула фигура отвратительного толстяка с ухмыляющейся физиономией и расстегнутой ширинкой. Он сжимал тремя пальцами вялый членик и пытался его дрочить.
Джек (она даже не знала его настоящего имени) протянул руку и на втором соске захлопнулся такой же зажим. Сосок вытянулся, покраснел. Металл сжимал самый его кончик... Ужас и наслаждение, эти взаимоисключающие чувства охватили ее. Она поняла, что это он, ее Джек так мучает ее, это он управляет безжалостными цепочками.
«Покрути соски, подергай», — отдавал команды толстяк, все быстрее дергая себя за член. «Это же ей нравится, ты говорил. Это им все, сучкам, нравится. Бабы, бывает, кончают, когда детей грудью кормят. Смотри-ка, она потекла». И правда, она почувствовала, как сок возбуждения течет у нее по ногам. Такого с ней еще не случалась. Она не могла говорить, только постанывала от боли и возбуждения. Клитор пульсировал, и, казалось, вот-вот лопнет от наполнявшей его крови.
И когда он встал перед ней на колени и освободил ей одну ногу, она невольно закинула ее ему на плечо, открывая доступ к пожару внизу живота. Она не понимала, что он делает... лижет, сосет ее, она чувствовала величайшее наслаждение в своей жизни. Перед глазами плыли красные круги и она не увидела, а почувствовала, как толстяк снял зажим и впился ртом в ее правый сосок. Он сосал его, чмокая и прикусывая иногда зубами. Что-то горячее брызнуло ей на бедро, она даже не поняла, что этот боров наконец кончил. И тут что-то с раздирающей болью вошло в ее истекающее соком, пылающее, жаждущее влагалище. Вот оно! Сбылось! Дождалась! Она страшно закричала и забилась в судорогах небывалого оргазма. Сознание померкло.
Очнулась она на скамейке во дворе от холода. Страшно ломило грудь, промежность горела огнем. Одежда была на ней, но видно было, что одевали ее чужие руки и в спешке. Уже добравшись домой, она обнаружила пропажу всех денег из сумочки. Полторы тысячи, четверть ее зарплаты.
Он больше не позвонил. Через неделю, когда поджило влагалище и перестали гореть соски, она почувствовала неясное томление. Не могло быть и речи, чтобы поиграть с собой самой, как раньше. Насколько это казалось пресно и тускло сейчас. Посчитав оставшиеся до зарплаты деньги, она положила их в сумочку и шагнула за порог. Ведь не сотня же там подвалов, как-нибудь найдет...
