Как Лев Толстой перед сношеньем
Хуй вытирает бородой,
Вот этим маленьким вступленьем
Начну рассказ нескромный свой.
I
Зима была ебать какая...
Кричали царские гонцы,
Что, мол, дворяне из Валдая
Пообморозили концы.
Конечно, о таком морозе
Пиздеть сподручней в блядской прозе,
Но я хочу в стихах сказать —
Как выйдешь во поле поссать,
Так примерзает хуй к одёже,
Не оторвать, ебёна мать,
А брызги, падая, звенять...
Нет, летом ссать куда надёже.
В ту зиму только тот тащился,
Кто по утрам в постель мочился.
II
В один из дней мороз крепчал...
Мороз... А ну его к хуям!
В тот день в Москву гусар въезжал —
Поручик Ржевский — зверский хам.
Гусак высокого полёта
Не мог он суток без залёта,
И постоянно на Кавказ
Его ссылал царь-пидорас.
Но Ржевский — падла — болт могучий
На царску службу забивал.
Что делал? Да хуи валял!
И водку пил, верблюд ебучий.
Да, посильней, видать, царизма
Талант большого похуизма.
III
И вот, съебавшися с Кавказа,
Припиздил Ржевский в стольный град.
И хоть бы хуй ему, зараза!
И до пизды ему всё, гад!
Навстречу, бля, кузен Болконский
С женой своей — пиздою конской.
«Здорово, чмо! Хуй тебе в рот!»
«Мон шер ами, привет, майн готт!
Пойдём со мною друг бесценный
К Ростовым. Граф Ростов-амбал
На всю Москву устроил бал.
А ты, бля, хуй с горы — военный,
Ну, а военные всегда
Там, где есть бабы — господа.
IV
Хуяк! И принято решенье —
Друзья отправились на бал.
И Ржевский скорого сношенья
Уже симптомы ощущал.
А на балу народа — тьмища.
Какие мерзкие еблища:
Графини — сучки, проститутки;
Князья — ебучие ублюдки —
Все собралися на халяву,
И все, как свиньи, обожрались,
Все обрыгались, обосрались.
Кормил Ростов гостей на славу.
Мазурку заиграли в ложе
И заплясали эти рожи.
V
Лакеи пьяные в перчатках
Мадамов тискают в углах,
Поэт народный — Пушкин Сашка
Расплылся в собственных соплях.
А вон и Дельвиг — хуй с очками
И гувернантами-качками,
И охуевший от поносов —
Михал Василич Ломоносов.
Пердели, суки, прямо в ухо,
Когда плясали, ну и бал!
Ужимками всех заебал
Заезжий пидор — Пьер Безухов.
А Ржевский захотел в парашу,
И тут увидел он Наташу...
VI
Наташа — божие творенье,
Чтобы ебать уже готова.
Прошу пардон и извиненья,
Пока о ебле ни пол-слова.
Семнадцать лет! Глаза большие —
Пиздец, огромные какие!
Какие губки, зубки, щёчки
И ушек розовые мочки.
А талия у ней какая,
А жопа — это не сказать!
Это, брат, надо осязать,
Рукой по ней передвигая.
На что не глянешь — всё не мелко,
Но главное, что девка — целка.
VII
«Ну, заебись, — подумал Ржевский,
Забыв, что сильно срать хотел.
Пиздык! К Наташе оробевшей
Хуярит он сквозь тучу тел.
В вопросах блядства Ржевский — сноб!
Кого уже только не ёб —
Графинь, княгинь, простых крестьянок
И извращенок-лисбиянок.
А, если с жару, если с пылу,
От удовольствия сопя,
Он выеб сельского попа
И генеральскую кобылу.
А хуем целку поломать —
Да как два пальца обоссать!
VIII
Мужской напор пол любит слабый —
Так Ржевский издавна считал.
«Мадам! А я бы вам... А я бы!» —
И из рейтузов хуй достал.
Наташа член как увидала —
В глубокий обморок упала.
И у поручика — регресс,
Какая ебля, если стресс.
Урок вам — будущие хамы:
Чтоб в затрудненье не попасть,
Не смей при людях хуем трясть!
На Ржевского косились дамы —
Раз с голым членом среди залы
Всё ясно — озабочен малый!
IX
На Ржевского все, как на рыжего:
«Вы, сударь, — хам! Вы — распиздяй!»
Ростов, за дочь свою обиженный,
Сказал: «Мудило, уезжай!»
Заправив болт в рейтузы снова,
Взял Ржевский на прощанье слово:
«Я всех вас видел на
