круглые аппетитные коленки.
— Ничуть, — кряхтел я ей в самое ухо, — а почему вы на помощь не зовете? Смотрите, а то трахну прямо на унитазе.
— Меня! Здесь?! В этом грязном сортире! — Ее свистящий шепот возвысился до трагических высот. — Да вы знаете, кто я такая?! Я — замдиректора по АХЧ. Посмейте только!
— Посмею, посмею, не волнуйтесь.
— Я — мать семейства!
Согласитесь, это был очень слабый аргумент для подобной ситуации, и я рывком стянул с нее трусы.
— Вы, молодежь, безжалостны... — вздыхала она, — в вас нет ничего святого.
— Давай вставай сама. Иначе силой возьму!
— Как «вставай»?
— Известно как — раком!
— Ни-ког-да! — отчеканила она шепотом. — Я порядочная женщина и... и чтобы меня сношали после какой-то девки?! Они там, в общагах, трахаются, как обезьяны. Сегодня с одним, завтра — с другим.
— Вы же сами учили нас коллективизму, — напоминаю мстительно.
— Но... не до такой же степени!
— Ладно, хватит рассуждать. Становись в позу.
«Номенклатура» согнулась, обнажив довольно-таки привлекательное влагалище, обрамленное рыжеватыми кудряшками.
— Нет, — уперлась вдруг она, — без презерватива не дам...
— У меня нет...
— Зато у меня есть. Дай достану!
Она извлекла из внутреннего кармана небольшую пеструю упаковку импортных презервативов, вскрыла один пакетик и вытащила изделие. Кондом был бледно-розового цвета, с двумя небольшими шпорами из мягкой резины на конце.
И в этот момент крашеная особа увидела мой огнедышащий член. Рот у нее сразу же приоткрылся, губы, словно по команде, сложились буквой «о», а руки протянули мне резинку:
— Надевай!
— Это женская обязанность, — нагло ухмыляюсь.
Двумя пальчиками держа презерватив (остальные были грациозно отставлены), «номенклатура» хорошо отработанным жестом поднесла кондом к моему сортирному безумцу и накрыла его розовой резиновой шляпой, после чего раскатала резинку до самого корня.
— Сними пиджак, помнется.
Как ни странно, но «замдиректора» не прекословила. Про юбку даже и напоминать не пришлось. Блузку же она просто расстегнула.
— У тебя вся спина в родинках. Стало быть, счастливая...
— Как же, счастье прямо через край льется, — ответила она, ловко расстегнув застежку черного кружевного бюстгальтера.
Теперь на ней оставался черный узкий пояс с длинными резинками, поддерживающий капроновые чулки, и черные плавки, полупрозрачные и полуспущенные мною в процессе захвата «запретной зоны». Стянуть их до конца мне тогда не удалось, ибо этому мешали резинки пояса. Она поддернула плавки, взялась с боков за короткие шнурочки, потянула их, и трусики раскрылись сами собой и снялись с тела. Все легко и просто, когда знаешь, где и за что надо потянуть, Да, у этой бабы сбруя — первый класс!
От этого неторопливого и чрезвычайно эротического стриптиза у меня заломило в яичках. Голая «номенклатура» повернулась ко мне спиной, завела назад руки, чтобы подзарядиться энергией от моего готового к штурму отбойного молотка. Потом она встала раком, ухватившись за стояк сливного бачка.
Я выставил вперед своего скакуна, и она стала двигать задом сначала медленно, чтобы там внутри у нее расправилась резинка, потом все быстрее.
— Тебе хорошо? — не забывала спросить она с интервалом в три-четыре раза.
— Да, а тебе?
— Ох! И мне тоже... просто бесподобно... никогда раньше... такого не было... чудно... Ах! Ты весь... как пружина... Ох! А-а! Вот что значит... молодой парень...
Похвала что называется, «пошла в кость». Теперь ягодицы «номенклатуры» ударялись в мой живот, и мне, чтобы не упереться жопой в дверь, приходилось делать столь же энергичный встречный толчок. Получалось, как у хороших пильщиков бревен,
