Давай-ка становись на четвереньки и ползи за мной на кухню!» Услышав такой приказ, я немного даже опешил, но после строгого «Ну!» решил не испытывать судьбу, быстро опустился на четыре точки и покорно заковылял за Андреем Николаевичем. На кухне мне приказали «Сидеть!», указав на место в углу. Я сел. Мужик приготовил себе кофе, достал хлеб, сыр, масло, колбасу, сделал бутерброды, стал подкрепляться. Я сидел в углу и чувствовал себя полнейшим идиотом. Ну скажите не идиотизм разве сидеть у кого-то в углу на кухне, причем в совершенно голом виде. Блядь, как собака! Просто, ну полный, полный идиотизм. Просто пиздец какой-то. Тут мне на колени шмякнулся кусок колбасы. «Ешь!» — это Андрей Николаевич вспомнил о своей скотинке. Я съел. Он кинул еще кусок. Его я тоже съел. «Иди сюда!» — позвал Он меня. Я подполз. «Хуй еще хочешь?» — спросил Он. «Угу,» — прогундел я. «Ну так доставай его и соси!» Я снова полез в его ширинку. Пальцы, привыкшие раздевать женщин, плохо слушались. Я ковырялся, с трудом растегивая каждую пуговицу.
Под тканью хорошо прощуповалось утолщение полового члена. Наконец я его вытащил. Он был еще слаб, но толстая безглазая залупа уже вовсю чавкала своим ртом. «Клади давай его на свой язычок!» — пережевывая бутерброды, подсказал Андрей Николаевич. Я положил. «Соси!» — я засосал. На этот раз я сосал наверное с полчаса. Хуй напрягся и встал, но кончать пока не собирался. Мужик отхлебывал кофе и заедал его бутербродом, потом откидывался, не переставая жевать, и закрывал глаза. Вздыхал. Снова пил кофе. Снова вздыхал. Потом закурил сигарету. И опять откидывался, и опять закрывал глаза. И опять вздыхал. А я все сосал и сосал, полируя его хуй своим языком. «Нравится хуй?» — спросил меня Андрей Николаевич. «Угу!» — чмокая и давясь, ответил ему я. «Любишь хуй сосать?» — опять спросил Он. «Угу!» — опять ответил ему я. «Ну соси, соси!» И я сосал, сосал, сосал... Наконец Он допил кофе, докурил сигарету и встал. «Пошли в комнату! Ползи за мной!» Я снова поковылял за ним. Он снял брюки, пиджак, галстук, трусы и выйдя на середину комнаты, в носках, рубашке и с торчащим хуем, подозвал меня жестом к себе. Я подполз к нему, встал на колени, дотянулся до хуя и опять стал сосать. Хуй влезал и вылезал из меня. Его головка терлась о язык, за щеками, о небо, о гланды. Мои губы скользили по стволу, вымывая слюной каждый миллиметр его кожи.
А Он время от времени притягивал мою голову к себе и заталкивал в меня свой хуй так далеко насколько это было возможно, до самого его основания. Потом Он вытащил хуй из моего рта, взял его двумя пальцами и стал колотить меня по лицу этой своей колбасой. По губам, по щекам... Колбасня была очень уж не маленькая, поэтому временами было достаточно больно. Я морщился, но терпел. Отколотив меня таким образом, Он приказал мне вылизать ему яйца. Я вылизал. До сих пор я хорошо помню эти его колючие потные волосатые шары. Я брал каждый шар по очереди в рот и ласкал их там своим языком. А стоящий над яйцами хуй при этом все время напрягался и лыбился от удовольствия своей залупой. «Теперь лижи мне ноги!» — Я заскользил языком по его волосатым ногам. «Ниже ниже! Ниже лижи до самых ступней!» Я спускался все ниже и ниже, и все сильнее становился особый прелый запах, исходящий от одетых в черные носки ступней. В какой-то момент я понял, что больше не смогу. Брезгливость взяла свое. Никаким усилием воли я не мог заставить себя опуститься еще ниже. Я остановился, не зная что делать. «Ступни мне лижи! Носки лижи!» — все больше повышая голос, приказал Он. «Я не могу! Я больше не могу!» — от безысходности слезы готовы были политься у меня из глаз. «Ты что? Отказываешься?» Ударом ноги в грудь он повалил меня на пол.
«Я тебе, что говорил-то? Ты против кого ебало-то свое разеваешь! Лижи давай! Все дочиста вылизывай! А то убью суку!» — Он наступил ступней мне на лицо. Резкий запах ударил мне в нос. Он