Сегодня со мной произошло нечто совершенно особенное. Я должен был ехать к одному съемщику квартиры в Восточный Берлин, в Лихтенберг. Там у нас дом на Эммануэльштрассе, в котором мы сдаем квартиры, и так как там вечно возникают какие-нибудь проблемы, разрешать их и вызывают нас квартиросъемщики. Встреча была назначена на 12.00 часов. Женщина, правда, по телефону сообщила мне, что ее не будет дома, но меня встретит ее сын. Я не знал, конечно, какого возраста мог быть сын, надеялся, разумеется, чтобы это был симпатичный тип, но никогда не знаешь этого наверняка. Когда я стоял перед дверью и звонил (на всякий случай я вырядился в свои штаны фирмы ГАП, небольшие светлые кроссовки и темно-синюю рубашку), дверь открыл довольно милый молодой парнишка... Тоби. Он представился, правда, Тобиасом. На нем были голубые широкие штаны и темная футболка. Я думаю, он только что пришел из школы.
Я смотрел на мальчишку и был уверен, было бы неплохо... Но вместо этого спросил о претензиях, и он показал мне угол в ванной, где выступала плесень. Мы поболтали немного, и он спросил меня, не хочу ли я выпить чего-нибудь, так как было довольно тепло. Но сначала он должен переобуться. Он прошел в прихожую и расшнуровал белые кроссовки, стоя задом ко мне, наклонившись вперед, разулся, привычным движением поставил обувь на отведенное ей место, очень аккуратный мальчик. Мы вместе прошлепали на кухню, пройдя мимо его комнаты. Краем глаза я видел на стенах футбольные постеры и был совершенно пленен им. После того как мы выпили сок, он сказал, что как раз в это время собирался с другом поиграть на компьютере, но тот заболел. Я поинтересовался, во что они играют, и что у меня, собственно, свободное время, так как по пятницам мы во второй половине дня больше не работаем.
Мы прошли в комнату и начинали играть в футбол. Он буквально упивался игрой и очень веселился. Иногда я ощущал его молодое тело во время кратких прикосновений в пылу игры. Так как мы быстро нашли общий язык, мы иногда перебрасывались фразами. И вдруг он спросил меня довольно прямо, не являюсь ли я гомиком, что-то ему это подсказывало. Я, покраснев, подтвердил его догадки, а он только заметил, что все ОК. Однако у него ещe ничего такого не было. Ещe не было. При этом в его глазах что-то вспыхнуло. Я смотрел на него вопросительно, когда он медленно расстегнул свои штаны и спросил меня, как я его нахожу. Я был крайне взволнован и признался, что я нахожу его очень милым. Я наклонился над ним и медленно поцеловал его. Он вздрогнул, и было заметно, что он вступил на неведомую ему тропу. Я гладил рукой его плечи и затылок.
Потом мы встали и оба пошли к его кровати, где я лег на него и стал неистово целовать. Он тоже осторожно гладил меня. Наконец, я улегся рядом с ним, сунул руку в его наполовину открытые штаны и почувствовал, что у него стоит. Он лежал с закрытыми глазами и слабо постанывал, а я в это время стягивал ему штаны и футболку. Потом я тоже снял всю свою одежду. Передо мной — безволосое, светлое тело, светловолосый юноша, еще мальчик, на котором были только узенькие трусики и толстые белые носки. В то время как он шевелил мне волосы на голове, я касался губами его трусов и стянул их, наконец, чтобы взять его отросток в рот. Он был уже совершенно жесткий, а головка довольно влажной. Когда я взял в рот, мальчик громко простонал, его хватка на моем затылке стала более твердой. Я просто не знал, что я сначала должен был гладить рукой, его ноги, его ступни в белых носках, или прекрасную гладкую грудь, или живот.
Я немного подтянулся вверх и целовал его снова и снова. Внезапно он открыл глаза, посмотрел на меня, ожидая еще чего-то, и спросил, имел ли я уже что-то серьезное с мужчиной, был ли уже член во мне внутри. Я не верил своим ушам, такой удачи не может быть, но ответил честно, что я делаю это с превеликим удовольствием. Мне не случалось еще ни разу, чтобы 17-летний мальчик
