Правильно. Кайзеру солдаты позарез нужны.
Они уходили с фермы, и от Молчаливого ефрейтора пахло копченым салом, молоком и бабами. Ярвин с наслаждением втягивал эту крепкую смесь и радовался жизни. Его раны уже не болели, чесались, правда.
Кстати, Леха, о запахах...
Я, когда был еще курсантом, познакомился с одной. Курсе на втором — третьем. Целовались уже вовсю, но она пока не давала. Вернулся из увольнения, а назавтра в караул.
Знаешь, что такое пост номер один. Правильно. Вижу объяснять не надо. В штабе, в тепле, в парадке и при автомате, а ничуть не лучше чем в постовом тулупе на ветру. Стоишь как Аполлон Бельведерский у родимого красного знамени и тоскуешь. Потому как ни шага влево, ни шага вправо...
Народные умельцы, ерша им в жопу, такую площадку с контактами придумали, что стоит сойти, звон на всю Ивановскую. И бежит помдеж или сам дежурный по части сигнализацию выключать, и мимоходом вставляет тебе фитиль в соответствующее место.
Так вот, стою, потею от безделья. Полез в нагрудный карман за бумажником. Хрен знает, зачем мне этот бумажник сдался, только я его так и не достал. Аж замер от неожиданности... Сунул руку за пазуху, и вдруг обдало меня горячей пахучей волной. Ее духами, ее девичьим запахом, ароматом горьковатых весенних почек. Так, словно она только что распахнула мою парадку и сходу прижалась своими возбужденными сиськами к моей груди. Ее горячее дыхание, пахнущее парным молоком, на своей шее почувствовал. Ухом чувствую, что ее влажные припухлые губы захватили горячую мочку, пососали, а потом сладкий язык пощекотал где-то под ухом. Я полы ее халатика в стороны и руками вцепился в налитые ягодицы. Надо же, она сегодня и не думает из себя недотрогу корчить, под халатиком то ничего нет! Не то, что в прошлый раз.
Прижал ее к себе за ягодицы, и давай твердые сосочки по очереди целовать. А она уже стонет, размякла, податливая вся... И тогда я левую руку кладу на ее лобок, средним пальцем между набухших губок. Мокренькая вся! Вот удивительно, почему моей левой руке всегда самое нежное место достается. Палец между губочек, как в сливочном масле тонет. Целочку — пленочку нащупал, придавил слегка. А она только ахнула и затрепетала вся... От клиторчика вниз и обратно. Такое славное ощущение. В жизни испытал пару раз всего. А многим и этого не дано. Не достается, или с дуру своей елдой трах тарарах. Ломай, значит, да спускай поболе да почаще. Тоже мне мастера скоростного спуска.
И ведь понимаю, что это не более чем фантазии, а наяву чувствую манящий вкус ее солоноватого пота, мну, тискаю и целую, ее отдающееся, чистое и свежее после душа, тело. А самое осязаемое, это мой елдобой, которому до боли тесно и неудобно в ушитых солдатских штанах.
Сунул руку в карман, чтобы его переложить на привычную, правую сторону. И все, процесс пошел... Успокоил называется!
Как там в писании, если твоя рука тебя соблазняет... Еще как соблазняет!
Руки, они в любви посноровистее любых других членов и органов будут. Даже когда в котелке полный улет, руки все как надо делают. Случись такое сутками раньше, я бы просто приподнял мою размягшую недотрогу за попочку и насадил на своего верного Целкломидзе. Пусть и он вволю поработает и порезвится, пора уже. А так, моя правая рука принялась совершать общеизвестные возвратно-поступательные движения в штанах.
Я ощущал, как вламываюсь в мою целочку и одновременно спуска-ю-у... Сладкая ты моя.
Не хрена себе! В кальсонах мокро аж до колена. Липкие пятна, того и гляди, сквозь штаны проступят. А этот одуряющий запах ее тела до сих пор кружит голову. Да так, словно ее благодарные губы на своих сухих губах ощущаю. Достоял еще полчаса, пока разводящий со сменой не пришли. Пятен, слава богу, не видно было. Кальсоны к ноге присохли, хоть волосья отдирай. И самое удивительное, что ни до того, не после я онанизмом почти не баловался. Баб и девок всегда в достатке
