руками и ногами и впилась в губы сладким поцелуем. Ее сочные мягкие губы сулили невиданные наслаждения, и если бы ей удалось меня соблазнить, наказание по нашим правилам следовало было бы отменить. Наш поцелуй продолжался около минуты, пока я не почувствовал головокружение и дрожь в коленях. Тогда я подошел к кольцам, встал между ними и освободился от крепких объятий своей жены. Лариса покорно опустилась в седло, и я слегка отрегулировал его, чтобы ее ножкам было удобнее упираться в паркет.
Опустившись на колени, я освободил ее от мини-юбки и трусиков и, не удержавшись, провел рукой по гладкой коже бедра. Лариса в ответ притворно-сладко вздохнула. Затем я аккуратно развел ее руки в стороны и накрепко зафиксировал кожаными ремнями. Отступив назад, критически посмотрел на проделанную работу. Жена была совершенно беспомощна, вогнутое седло надежно удерживало ее восхитительно гибкое тело в соблазнительном положении, а соскочить с этого насеста ей было крайне сложно, потому что я растянул ее руки почти до предела.
Золотистый загар ровным слоем покрывал все ее тело, остававшееся таким же юным, стройным, сексуальным и манящим, как у 18-летней девушки. Не отрывая от него взгляд, я неторопливо раздевался, чувствуя сильную пульсацию внизу живота. Сегодня впервые за месяц я собирался оттянуться по полной программе.
— Пожалей меня, пожалуйста! — взмолилась Лариса, наблюдая, как я в задумчивости перебираю выложенные на диване ремни.
— Об этом придется позаботиться тебе, — ответил я, намекая на свою излюбленную игру «Порка без криков».
Тут Лариса увидела, что я выбрал длинный жокейский хлыст, который она еще не ощущала на своей упругой попке, и ее глаза расширились от страха, смешанного с предвкушением наказания. Мне тоже не терпелось проверить его возможности, поэтому я, зайдя ей за спину, кратко сформулировал свои условия:
— Если выдержишь пятьдесят ударов без крика, остальные пятьдесят не получишь.
Лариса была приучена не торговаться, вот и сейчас она покорно кивнула головой и сцепила зубы. Только напряженные мышцы спины, красиво вырисовавшиеся под кожей, выдавали ее состояние. Я поднес хлыст к ее губам, она не только поцеловала его, но и весьма эротично обвела язычком. Проигнорировав это, я отошел назад и отвел назад руку.
Первые удары я обрушил на ее беззащитную попочку, так возбуждающе приподнятую. Бил я сначала не очень сильно, приноравливаясь к своей новой игрушке, и после первых десяти ударов Лариса лишь учащенно дышала, и кожа на ее прелестных ягодицах слегка покраснела. Разумеется, просто так выполнить условия нашего договора в мои планы не входило, и второй десяток ударов, ужаливших ее пониже спины, был сильнее. На восемнадцатом Лариса уже стонала сквозь стиснутые зубы, что было верным признаком скорой капитуляции. Вместе с тем терпения и сопротивляемости к боли ей было не занимать.
Ну что же, двадцать ты выдержала! — поздравил я Ларису. Покрасневшие и уже слегка распухшие ягодицы смотрелись просто великолепно. Я с трудом отвел от них взгляд и зашел с другой стороны. Хлыст был идеально сбалансирован и хорошо сидел в моей ладони, но, к моему сожалению, не оставлял на теле столь любимых мною багровых полос, которые долго болели, если их вовремя не смазать специальной заживляющей мазью. Зато сочный звук, раздававшийся каждый раз после его соприкосновения с подрагивающим телом моей жены, был непередаваем. Я усилил удары еще больше, и на юбилейном двадцать пятом ударе Лариса не выдержала и слабо вскрикнула. Я тут же остановился.
— Ты проиграла, моя красавица — радостно сообщил я тяжело переводящей дух Ларисе, — Даю тебе минуту, чтобы ты отдохнула, после чего ты получишь остальные семьдесят пять.
Лариса отчаянно задергалась. Я залюбовался игрой упругих мышц, перекатывавшихся под загорелой кожей. Кожаные
