рук.
— Разденься полностью. — Что-то я совсем недобрая сегодня...
— Глаза не опускать!! — Чувствую, как на моем лице появляется нехорошая ухмылка, пока Алексей снимает с себя все, смущается, стараясь как-то прикрыть напряженное мужское естество, но не смея отвернуться. Показываю Алеше взглядом, чтобы подошел ко мне. Встаю, оказываясь от него на расстоянии дыхания. Шепчу, почти касаясь губами щеки:
— Зачем ты постоянно ведешь себя как раб? Хочешь, чтобы меня совесть замучила, если выгоню, когда надоешь?
— Что Вы! — Леша старается изо всех сил убедить меня в своей невиновности.
— Перед собой смотреть!! — командую я, и снова перехожу на вкрадчивый шепот:
— Значит, просто нравится такая роль? — Лешка кивает. Делаю шаг в сторону, приподымаю подбородок Алексея рукояткой хлыста:
— Выходит, ты на многое готов, чтобы доставить мне удовольствие? И ты знаешь, что мне понравится... — Леша опускает веки в знак того, что знает, как именно можно меня развлечь. Мне нравится причинять боль. Не унижать, не превращать в безвольную куклу. Боль — простое, чистое чувство. Кто знает — тот меня поймет.
— Тогда извольте проследовать в спальню! — говорю я моему подопечному, и мы направляемся в другую комнату. Конвоируя Алексея, осматриваю его сзади. Пока что не видно ни кровоподтеков, ни просечек, всего лишь несколько ярких полос; значит поработать с Лешкой можно вполне основательно. Оказавшись возле кровати, он догадливо ложится на живот, вытянув руки перед собой. Можно взять наручники и пристегнуть к кольцу, вкрученному в изголовье, но мне не хочется этого делать. Куда приятнее видеть человека способного контролировать себя без всяких пут. А сила воли ему понадобится, вся его сила. Присаживаюсь рядом, задумчиво провожу рукой по его спине, оставляю ладонь на пояснице.
— Ты мне не нравишься, Леша. Нет, руки-ноги-мышцы — тут все на местах. Но это твое полное согласие со всем, что бы я ни делала...
Это похоже на изматывающую головную боль, когда хочется изо всех сил сдавить виски, только бы она, наконец, прекратилась. Гадко, неуютно, как может быть в маленькой душной комнате, прострелянной июльским солнцем, где в воздухе плавает неоседающая пыль. Так чувствуешь себя, если рывком, на пределе сил, подымаешь с земли что-то очень неудобное, выскальзывающее из рук, ненадежное. Именно ненадежное! Я не понимаю Алексея, так же, как и других, тех, кто получает удовольствие от того, что их мешают с грязью. Я их ненавижу... И именно это притягивает их ко мне. Дистиллят ненависти...
Поднимаюсь, встаю справа от кровати. Ты этого хотел? Сейчас получишь. Думай, что хочешь!
Хлыст режет воздух, а спустя мгновение — кожу на спине Алексея. Ватная тишина. Но через мгновение я слышу:
— Спасибо, Хозяйка...
Мне показалось или он действительно улыбался при этом? Свист, удар — и опять:
— Спасибо, Госпожа! Еще. Пожалуйста...
Становится страшно. До озноба. Может быть, он сумасшедший? Подхожу ближе, замечая побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в матрас. За волосы поднимаю голову Алексея и внимательно рассматриваю лицо. Он тем временем смаргивает слезы и действительно улыбается. Широкой счастливой улыбкой. Это — последнее, что я хотела бы видеть сейчас. Что угодно, но только не спокойное удовольствие. Псих, идиот, не буди во мне зверя!..
Разжимаю руку, опять становлюсь в метре от кровати. Взмах, свист плетеной кожи, чмокающий щелчок от соприкосновения с телом. Еще, еще и еще раз. Алеша не успевает за моим ритмом: откидывает голову назад, давя врущийся крик.
— Хозяйкаааа!
Нет, это не просьба к остановке, как раз наоборот. Леша играет в опасные игры. Кто кого. Конечно я, как всегда и со всеми. Спина Алексея прочерчена пятью яркими линиями. Капля крови стекает по боку. Наверное, это щекотно.