отношения:
— Тебе, что было хорошо, когда она клеймила тебя?!
— Нет. Мне было очень больно.: Но я не могла отказать ей.
— Не могла отказать! Что за бред! — я распалялась все больше и больше — Это что как одолжить денег или муки или сахару:
Мать сделала театрально обиженное лицо:
— То что ты знаешь, и то что ты увидела, ещё не дает тебе права так со мной разговаривать, не забывай я твоя мать:
— Мама! Да ты целовала ей ноги! Да Ада прикажет тебе всё, что угодно и ты выполнишь, разве не так?
— Ну, знаете маленькая мисс! С меня довольно. Ты очень многого не понимаешь.
И мать удалилась.
Я осталась со своим возмущённым непониманием одна. Я думала, что мать упала так низко, что даже не имеет моральных прав, вести себя как обычно вела. Во мне боролись две стороны. С одной стороны я понимала что человек, испытывающий такие унижения, пускай добровольно, не может вести себя со мной как прежде. А с другой несмотря на всё произошедшее я всё же хотела, что бы всё оставалось по-прежнему.
На следующий день Ада пришла к нам домой раньше матери. Как талантливый психолог она быстро вытянула из меня суть той нашей вчерашней перепалки с матерью. Конечно, я знала, что за это она накажет свою рабыню и мою мать.
Сначала всё происходило как в первый раз. Мать разделась и встала перед своей госпожой на колени. Затем Ада села со мной рядом на диван, приказав, матери подойти на четвереньках к нам.
— Я знаю, что вчера ты была груба со своей дочерью, так ли это?
— Но она моя дочь.
— Оля как ты хочешь её наказать? — обратилась ко мне Ада пропуская мимо ушей слова матери.
Да я была зла на мать. В момент гнева я так и рисовала ужасные картинки унижения матери мной. Но в реальности, отдать какой ни будь унизительный для матери приказ, я не могла.
— Нет: никак.
— Ну, Оля она же обидела тебя. Ты должна наказать свою мать. Наверное, ты хочешь, что бы она на карачках лизала тебе ноги.
— Нет Ада:
Но она уже не слушала меня приказав матери сделать это. Видно было бессилие матери перед Адой. После отдание ей приказа она стала тупо смотреть в пол. Она не смела встретиться взглядом со мной видимо, потому что знала, что исполнит приказ. Я помнила, с каким чувством мать в прошлый раз лизала туфлю Аде. С каким упоением она это делала! Неужели и в этот раз она будет делать это также!
И вот уже мать опускается передо мной на колени и округляет губы. Я не могла поверить! Она действительно сделает это!
После того как мои ноги были буквально мокрыми от её языка, Ада остановила её.
Мне конечно же было жаль мать, но в то же время я почувствовала необычайную эйфорию от триумфа. Мне вдруг захотелось узнать, когда воля матери и когда её собственное «я» будут окончательно сломлены.
Голая рабыня, стоящая перед нашим диваном на коленях, ожидала приказов своей госпожи.
— Сегодня ты увидишь как я порю шлюшку: сегодня я буду пороть её по сиськам! Это такое зрелище Оля, они так здорово подпрыгивают.
Ада, обойдя мать сзади, приказала той согнуться и выпятить зад. Некоторое время Ада орудовала пальцами в промежности своей рабыни, доведя мать до ритмичных стонов. Когда она, прекратив, извлекла пальцы, они были все в прозрачной вязкой жидкости выделений матери.
— Видишь, она уже потекла, — Констатировала Ада.
После того как мать облизала пальцы Ады со своими соками, Ада приказала ей:
— Теперь потаскуха встань и принеси мне хлыст.
Экзекуция происходила так. Мать стояла на коленях и опиралась спиной о диван. Ей было велено выпятить грудь и отвернуть вбок голову. После чего Ада начала. Била она очень хлёстко и, по-видимому, больно так как лицо матери после каждого удара выражало нестерпимое страдание. Остановилась она только после того, как груди матери стали покрывать множество багровых
