удовольствие. Она облизнула губы. Я не удержался и потянулся к ним.
— Да ты что?! Я же сосу, а таких в губы не целуют!
— У тебя, Зоя, дикие и устаревшие понятия, — учительским, назидательным тоном ответил я. Дотянулся до нее, облапил грудь и впился в губы. Долгий поцелуй!
— Слушай, Фролушка, давай мы догола разденемся? Я хоть прижмусь к тебе, теплому!
И мы разделись, оставив лишь обувь. Мы стояли друг против друга. О ее груди я уже говорил. Но у нее так же были полные и стройные ноги. У нее не было живота. И зад не вислый: пухлая и округлая попа. Мы обнимались, прижимались. Мы с упоением целовались, мои руки гладили ее ягодицы, а ее — мои.
— Ложись, шепнул я ей.
— Зачем? У тебя же не встал.
— Ложись, не спорь!
Она вскарабкалась на стол и легла в классически призывной позе. А я — к сумке: пора попробовать... Гляди-ка, встал — не понадобилось. С торчащим членом я двинулся к ней. Взгляд ее словно ласкал меня. Я вполз, она направила — и я вошел. Ойкнула радостно и подалась навстречу. Я впился губами в ее губы и заработал. Мы быстро уловили нужный нам ритм. Стонала Зоя, нервно дышал я, скрипел и шатался стол. Зоя шепнула:
— Скажешь, когда кончать будешь готов — я в рот хочу!
Я сдерживался, замирал — и вновь работал. Но, тяни — не тяни, а наступит...
— Сейчас, Зоя!!...
Я приподнялся на руках, а она скользнула вниз. И вот ее губы ухватили член и... потекло!... Между прочим, прежде чем я кончил, у Зои это получилось не раз.
И вот, не дав ей слово молвить, я, достав из сумки средство, сделал все по инструкции. Сделал себе укол в основание члена. Он встал. Мне даже показалось, что увеличился.
— Вот здорово! Иди сюда! — Она призывно вновь раздвинула ноги.
— Нет, Зоинька, я хочу тебя в попу!
— У тебя большой, а я давно... А есть вазелин или еще чего такое?
— Есть, все есть.
Зоя грудью навалилась на стол, загнувшись, раздвинув руками ягодицы в покорном и боязливом ожидании. Я — с торчащим и навазелиненным членом. Луна — за окном. Все на миг замерло... Я двинулся — и весь мир ожил. Я вставил и чуть нажал. Зоя сдержала готовый вырваться, болезненный стон. И я сдержал порыв вонзить страстно и азартно. Медленно и неотвратимо мой инструмент проникал в тесное анальное отверстие. Клекотало в Зоином горле, а я входил глубже и глубже.
— Ой! О-о-ойёёй!
Вошел. Одну руку я положил на ее лоно, запустив в него пальцы. Другую руку — на грудь. Навалился и прижался к горячей спине, губы приникли к шее у самого затылка... и я задвигался.
С наслаждением я всаживал, урча от страсти. Стонала Зоя — но все менее болезненно, а более страстно. Вот и она задвигала тазом, насаживаясь. Я стал резче, глубже, чаще всаживать. Я трахал ее попу членом и трахал пальцем влагалище. Это было что-то!...
Время шло, и оргазм накатывал... на нее. Я сдерживался. Она уже стонала с хрипом, и зад ее большую часть работы делал сам. Стенки ануса сокращались. Зоя забилась, как рыбка на крючке. А я все так же — всаживал, всаживал...
Потом мы голышом гуляли по пустому зданию. Я — с торчащим членом. Иногда мы сближались. Вот я ее трахаю стоя, в традиционное место. Вот я имею ее в попу. Вот она присела и сосет самозабвенно.
Но всему приходит конец. И «он» у меня опал, прямо у Зои во рту. Истертый, покрасневший, болезненный, перетруженый. И тут же Зоины слова, с женской тоской:
— Мне бы — тебя!... Хоть голодной и босой — ничего больше в жизни не надо!
Это ли не бальзам на мужскую гордость?
Мы провели с ней время. Ни ее, ни меня не интересовали ни моральные, ни другие качества друг друга. Только тело. Животная страсть? Ну, так и что?...
Эх, Зоя, Зоя... Где ты, с кем, как у тебя пошла жизнь?..