осторожно заглянула внутрь.
Ни бутылки, ни брошенного прямо на пол окурка не было. Только на алтаре в аккуратном подсвечнике стояла свечка, которую невозможно было не узнать. Исцарапанный ногтями воск и подтеки явно были безсловесными следами её ночного блядства. Свет маленького витража падал на алтарь, и от сочетания множества цветов вся часовня смотрелась по другому, словно преисполненная спокойствия и тепла. Анжелина подошла к статуе, и остановилась в изумлении. Святая словно улыбалась ей, приоткрыв каменные полные губы. Но самое странное, каменное платье было как бы приспущенно на одном плече, и левая грудь гордо торчала наружу большим остреньким соском.
Не то, чтобы Анжелина никогда не видела в своей жизни оголенных статуй. Она даже примерно представляла себе, что это, наверное, какой-то греческий стиль, потому что в средние века показ тела не поощрялся, особенно в церкви. Но она могла поклясться, что вчера каменное платье было длиннее, и плотно застегнуто. Иначе бы она, наверное, с наслаждением взяла бы этот восхитительный сосок в рот.
От этих мыслей между ногами у неё опять потекло, что никак не подходило ни к месту, ни к обстановке. Поэтому ограничившись тем, что как-бы нечаянно дотронувшись до словно зовущих губ статуи пальчиком и проведя им потом по своей горячей мокрой пизденке, она решила, что во всем виновато вино и пошла в ванную.