спорт, а во-вторых — отец, который в чём-то не мог служить образцом, но по части спиртного был строг чрезвычайно, и по отношению к себе, и ко мне тем более. И вот милая моя радушная Нинуля, явства и — «давай, Вовочка, по рюмочке за Праздник!». По рюмочке, по другой... Я же помню, что у меня вечером решающая игра, но ведь вкусно! Так или иначе, но бутылку этой крепчайшей наливки мы вдвоём осушили. Нина сильно захмелела, но держалась, а я с непривычки «сломался» полностью.
Помню, что я пробормотал, что «мне плохо и мне надо лечь». Нина сильно обеспокоилась — так же как и меня её пугали две вещи... а что если отец узнает? Не сдобровать обоим! Да, ещё и игра вечером! Она засуетилась, стала разбирать кровать и раздевать меня, приговаривая — «ты не волнуйся, Вовочка, разденься, ляг, отдохни как следует и до вечера всё пройдёт!» Я лёг, но меня колотил жуткий алкогольный озноб. Я взмолился «Нинуля, мне холодно, согрей меня!» Нина быстро скинула с себя платье, и оставшись в одной шелковой комбинашке, юркнула ко мне под одеяло. В другое бы время это вызвало у меня определённый сексуальный интерес, но только не сейчас. Я схватился за неё стараясь согреться. Она, испуганная и озабоченная, изо всех сил обнимала и крепко прижималась ко мне. Постепенно я согрелся, затих и забылся хмельным сном.
Сколько прошло времени — час, полтора не знаю. Хмель был еще очен
