как вкопанная. Обеспокоенный ее поведением, я вышел из машины и направился к ней. А вдруг ей нужна помощь?
Она стояла с напряженным лицом. Я подошел поближе и сказал...
— Ты же вроде писать хотела?
— Ну, вот я и писаю.
— Как?
— А вот так, — и она показала глазами под ноги.
На земле между ее расставленных ног уже образовалась небольшая лужица. Она стояла, слегка приподняв подол своего и так короткого платья, и блаженно писала на землю. Картинка, скажу я вам, была шокирующе-возбуждающей.
— А как же трусы? — все еще недоумевал я. Я не видел спущенных трусов.
— А что — трусы? — усмехнулась она. — Они тут, на месте.
— Ты что, не сняла их?
— Не успела. Да и то сказать — они уже были мокрые.
Вот это да! Прямо передо мной стояла эта обалденная женщина и, расставив ноги и изящно приподняв подол, как ни в чем не бывало писала в свои трусики. И улыбалась при этом!
Словно угадав мои мысли, она сказала...
— Представляешь, стыд какой! Взрослая тетенька описалась. Обоссалась с ног до головы. Вот позор!
И тут я едва не кончил. Чтобы такая женщина, такая леди бросала такие слова, называла вещи своими именами!
А ей, похоже, море было уже по колено. Продолжая, как ни в чем не бывало, писать через трусики и улыбаться, она спросила...
— Ты, небось, и не видел никогда, как баба ссыт? Хочешь посмотреть?
И, не дожидаясь ответа, она задрала подол до самого пупа. Я, как в бреду, увидел одно... ее сильно промокшие между ног трусики сливочного цвета, из которых тонкой струйкой сочилась ее моча. Мой бедный взмокший член молил о пощаде. Это было слишком.
Оторвавшись от этого зрелища, я глянул ей в глаза. В них плясали чертики. И я решился. Подойдя еще ближе, я положил руку на ее намокшие трусики. Она расставила ноги пошире, весьма довольная моими действиями. Моя рука охватила ее промежность. Она писала прямо мне в ладонь, и моча стекала у меня между пальцев. Ощущение было потрясающее.
— Какие сладкие, мокрые, обоссанные трусики! — прошептал я, теряя контроль над собой.
К моему удивлению, она не возмутилась, а, наоборот, схватила мою ладонь и сильней прижала к своей сочащейся киске. Я стал гладить ее через мокрую ткань трусов, а она все продолжала и продолжала писать. В голове у меня был туман.
Закончив, наконец, отливать мне в ладонь, она сладко потянулась и с развратной улыбкой сказала...
— Какой же кайф — поссать, когда очень хочется!
Я не узнавал эту женщину. Из надменной богини она превратилась в сущую развратницу. Каждое ее слово, каждое движение возбуждало меня все сильнее и сильнее. Мой член уже давно стоял колом и просто ныл от желания и боли.
Как раз в эту минуту она посмотрела на до предела раздутую ширинку моих брюк.
— Как ты возбудился, бедняжка! — проворковала она.
И с этими словами она дотронулась до него — ласковым кошачьим движением. Она стояла передо мной, гладя моего дружка, нежно сжимая его. Моя рука тем временем проникла под ее мокрейшие трусики и коснулась голой киски. Я никогда прежде не трогал киску женщины, которая только что пописала, да еще таким пикантным образом! Боже, какой же мокрой и горячей она была! Я засунул в нее палец и стал слегка двигать им ТАМ. Она начала постанывать, слегка двигая бедрами.
Вдруг она сказала...
— Подожди!
С сожалением я вытащил пальцы из ее обоссанных трусиков.
— Сними их! — приказала она.
Я стянул с нее трусики и поднес их к лицу. Они пахли ею — ее мочой, ее выделениями. Я мог бы нюхать их, нюхать этот аромат здоровой сучки всю жизнь. Но у нее был другой план. Расстегнув решительной рукой мои джинсы, она выпустила на волю моего дружка и стала оглаживать его своей прелестной ручкой.
— Дай-ка мне трусики! — опять приказала она.
Она обернула ими мой член так,
