львица занимаются сексом, первые пять-десять раз — огромное наслаждение. После этого, оба как бы впадают в транс, так как удовольствие спадает, а инстинкты велят продолжать.
В следующие пятьдесят пять часов мы совершили сто шестьдесят семь совокуплений. Мы спали урывками, по несколько минут, лежа в густой траве. Сарафина всегда была возле меня. Нет ничего похожего на это ощущение — когда ты кому-то нужен, когда этот кто-то — львица, нуждающаяся в твоей любви.
Самодовольство переполнило меня, стоило мне осознать, что хотя бы раз в жизни, Муфаса будет вторым — я думал, что мои дети родятся первыми. (Как показало время, Муфаса всё равно победил — Симба родился на две недели раньше Налы).
Мы дошли (или доползли) обратно к Камню Прайда на третий день. Запах Сарафины почти полностью исчез — знак, что время спаривания прошло. Когда мы приблизились к Камню, нам пришлось разделиться, чтобы никто нас не увидел. Сарафина потёрлась о мою гриву: — Спасибо, Така! Я никогда этого не забуду.
Она ушла в направлении Камня, а я отправился в свою пещеру южнее Камня.
Через месяц умер отец. После поминок, Муфаса залез на вершину Камня и проревел три раза. Три раза ответил ему хор львиц снизу, — посредством этой простой церемонии свершилась коронация нового короля.
Через три месяца, родились Симба и Нала, как я уже сказал, с разницей в две недели. К этому времени, внутри меня уже проснулся зверь, который затуманивал мое сознание и не давал спать, бурля кровь. Фактически, я не спал уже вторую неделю после известия, что Сарафина родила малыша. Муфаса был в своём амплуа, задирая меня каждый день. Возможно, он считал, что нужно показать мне, кто хозяин, и, разумеется, абсолютно не знал о моей внутренней борьбе — битве, в которой я проигрывал зверю в моей душе. Если бы я проиграл, я стал бы рабом своего тела, безрассудным и сумасшедшим.
Мне нужно было увидеть Сарафину!
Это было невозможно из-за присутствия маленьких львят. Если бы я подошёл к ним, я был бы атакован львицами. Наконец, я увидел, как Сарафина пошла на водопой — одна. Я помчался к ней, и достиг её, когда она лакала воду. Увидев меня, она отпрянула, как будто испугалась. «Сарафина, это всего лишь я, Така! Не бойся.»
Она попятилась. «Что тебе надо, что?» — недоверчиво спросила она.
Что с ней происходило? Я бы понял её, если бы она вела себя так ДО нашей встречи четыре месяца назад — но не сейчас. Она вела себя так, как будто в нашей жизни и не было тех пятидесяти пяти часов.
«Сарафина! Почему ты себя так ведешь? Я просто хотел узнать о детях... сколько их у тебя?»
«А почему ТЫ хочешь о них узнать?» — подозрительно спросила она. Моя челюсть отвисла. «Что... что ты имеешь в виду «почему ты хочешь узнать?»... Я же их отец!» Выражение ужаса и страха промелькнуло на её мордочке, как будто туча заслонила солнце. Она промолвила: — Никому, слышишь — НИКОМУ не говори об этом! Она оскалила клыки. Я отпрянул от нее.
«Подожди,» — закричал я. — «Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал об отце твоих детей? Какого дьявола?...»
Она ответила менее угрожающим тоном: — Если ты расскажешь кому-нибудь об этом, её будут ненавидеть всеми силами. Если ты любишь её, ты сохранишь это в тайне. Я выдумала историю, которой все поверили. Ты обязан пообещать мне, что никому ничего никогда не расскажешь.
Моё сердце подпрыгнуло. Моя дочь не будет знать имени своего отца. Ярость наполнила меня.
«Как ты могла сделать так?!» — проревел я. — «Не ты ли говорила, что тебе наплевать на мнение других? У моей дочери есть право знать имя её отца и расти под его опекой. Я даже не знаю, как её зовут! Ты мне даже не дашь на неё посмотреть?»
Её губа вздернулась, обнажая клыки: — Мне НЕ наплевать на мнение других — я никогда так не говорила. Её зовут Нала и ты будешь держаться в стороне или я убью тебя. Пообещай, что ты НИКОГДА НИЧЕГО НЕ