тихо произнесла...
— Во-первых, я порой захожу в этот дом. Во-вторых, — она неуверенно поёжилась, — вы позволите выпить немного вашего рома?... А потом я расскажу вам... более... подробно... кто я такая. О боже, вы меня... так перепугали!
Она вынула из шкафа, стоящего у камина, два бокала.
— Они чистые... Смотрите, как играет хрусталь в свете огня.
Молодой человек зажмурился. Сияние хрусталя на секунду ослепило его.
Они присели... он — в своё кресло, она — напротив него — на маленький пуф. На ней было длинное белоснежное платье с большим разрезом на бёдрах. Её смуглые ноги эффектно контрастировали с белоснежными кружевами. Сердце художника учащённо забилось.
— Любопытно, — произнёс он, — повсюду пыль, а ваши бокалы светятся словно диаманты из Бенариса... А вы сами часто сюда заходите?
Девушка рассмеялась...
— Видите ли, я являюсь отпрыском очень древнего рода. Все мои предки умерли, оставив мне это имение.
— Ну-ну, — разливая по бокалам ром, улыбнулся художник, — за знакомство с такой юной леди в этом... в этом мрачном доме.
Они выпили. Из-под опущенных ресниц он заметил, что юная особа выпила глоточек крепкого напитка и поставила свой бокал на стол рядом с канделябром.
— Позвольте узнать, кто же всё-таки присматривает за имением?
— Честно говоря, не знаю, но кто-то определённо присматривает за ним, какая-то молодая женщина. Так, во всяком случае, я слышала. Но мне ни разу не приходилось видеть её.
Художник улыбнулся...
— Итак, старинный дом с очень дурной репутацией. Сколько человек сошло в нём с ума и покончило с собой? Семь? Тридцать? Милая леди, у вас есть какие-либо предположения по этому поводу? По вашему очаровательному личику вижу, что нет.
Далёкий церковный колокол пробил двенадцать часов ночи.
— Вы хотите провести тут со мной всю ночь? — неожиданно спросил художник.
Он пристально поглядел в глаза молодой женщине, прочитав в них иронию.
Юная леди, растягивая каждое слово, произнесла...
— С у-до-воль — ствием... Но я вас едва знаю... однако... вы правы, я действительно хочу провести с вами всю эту прекрасную ночь.
Девушка плавно поднялась и подошла к кушетке, стоящей в тени. Свечи в канделябре догорали. Она поманила его пальцем и вкрадчиво произнесла:
— Ну же, иди ко мне, смелее, я не кусаюсь. Кстати,... — девушка тихо рассмеялась, — эту самую кушетку я только сегодня прибрала. На ней нет пыли. Она прямо-таки создана для любви. Иди, иди ко мне! Боже, как жаль, что ночь так коротка!...
Прижавшись друг к другу, они слились в поцелуе.
У молодого романтика были многочисленные связи с представительницами прекрасного пола, однако он едва не лишился рассудка, когда вошёл в неё. Она издала слабый стон. Губы её шептали...
— Продолжай... Продолжай!
В эти минуты ему показалось, что вся комната заблагоухала ночными фиалками и степными травами. Её великолепное тело извивалось под ним, её ноготки царапали его ягодицы. В какое-то мгновение ему померещилось, что вся гостиная озарилась малиновым огнём, в тёмном парке особняка залились трелями ранние птицы.
— Продолжай, мой любимый... Продолжай!
Он и сам не мог остановиться. Глаза девушки излучали коричневый свет, который проникал в его сердце, обволакивая его мягким дурманом, который уносил его сознание далеко-далеко, к звездам, к их молочным туманностям. Он уже почти не мог управлять собой. Но господи, как ему было прекрасно!
— Не то-ро-пись... Не закан — чи-вай... Ещё не время...
Она мягко освободилась из его объятий и обхватила своими губами его твёрдый влажный орган.
— Я хочу продлить наши ласки... Я хочу...
Последних слов он не расслышал. Уши его наполнили странные плавные звуки, природу которых он не мог определить.
Девушка подняла голову и
