незначительное сопротивление. Она даже хотела помочь ему, и пусть все это скорее кончится.
Казалось еще чуть — чуть:
Но его старания ни к чему не приводили. У него ничего не получалось. Не помогли поспешные ласки, беглые поцелуи, которые он обрушил на ее острые ключицы и маленькие груди, очутившиеся около его лица. То, что еще вчера вызывало у нее сладкое ощущение полета, теперь сделалось противным и ненужным.
Молодой любовник не хотел отступить, а она была бессильна пройти свою часть пути ему навстречу. Послушно выполняя его просьбы, она согнула непослушные ноги в коленях и обняла его горячую спину руками, но после этого испытала такую боль, что даже он понял, что пора отказаться от дальнейших попыток.
Устроившись рядом, они дышали как после длительного бега, думая каждый о своем. Она лежала к нему спиной, гладила обнимающую ее руку, и невидимые ему слезинки скатывались на подушку.
Она уступила ему еще раз, когда Олежка рывком поставил ее на четвереньки и прижался сзади к маленьким твердым ягодицам. Но стоило ему повторить попытку вторжения сзади, как она впервые воспротивилась.
— Нет, не надо, не надо, не надо... — плача повторяла измученная девочка, хлюпая носом.
Чай почти остыл.
Завернувшись в одеяло она сгорбившись сидела на столе напротив него с чашкой в руке. Она ничего не хотела. Даже бежать.
Он гладил ее холодную коленку, смотрел в ее лицо и сквозь нее. И позднее, он никогда не делал своим девочкам плохо. Больно, да. А плохо... Мысль о насилии была настолько мерзостна, что вызывала почти физическое ощущение липкой грязи на руках. Конечно, в подобных ситуациях его девочки всегда останавливались у определенного, предела. В силу своего воспитания и возможностей юного тела, они шли навстречу его желанию, но каждая останавливалась у своей черты, за которую без его помощи не перейти. Одна дальше, другая ближе подходили к этой черте, отделяющей девушку от женщины.
Часто он чувствовал себя контрабандистом, ведущим непорочное создание за границу целомудрия. Многие из его девочек уже пробовали перебежать туда и насладиться сладостью порока. Одни сами пытались заглянуть в эту манящую страну закрываясь в ванных и давая волю своим блудливым ручкам в тепле утренних кроваток. Горячий душ будил тайные желания в их юных телах, а сентиментальные романы кружили ветреные головки. Другие томились ожиданием неведомого, но ни одна из его подружек не отказалась бы от этих попыток даже под страхом вселенского разоблачения. Олежка каждый раз ощущал их робость перед этой черной чертой и всегда чувствовал что он должен делать. Он быстро приобрел редкое знание того, что надо делать и как.
Одних он переводил за ручку, других надобно было подтолкнуть, а третьих перенести на руках. Со временем, его сильное тело служило прекрасным инструментом для акта называемого медициной дефлорация, а поиск девственниц стал для него своеобразной охотничьей забавой. Только много раньше к нему пришло понимание того, что преграда лежит не между малыми половыми губами, а в красивой юной головке. Преграда эта создается годами и значит разрушить ее в один миг невозможно.
В принципе ничего не стоит сломать этот замок, но за дверью в таинственный сад окажется скучная комнатенка, которая может очень скоро превратиться в забегаловку.
А пока Олежка думал совсем о другом. Он хотел. Он менее всего был склонен философствовать в эти минуты.
Чай был выпит. Танечка по прежнему сидела на краю стола закутавшись в одеяло, из-под которого торчали, острые коленки. Пытаясь поставить чашку, она протянула руку, и край одеяла скользнул с ее плеча, обнажив его и еще маленькую упругую грудь с забавным сосочком, и узкий треугольник темных волос лобка, оказавшийся перед его лицом. Ее тонкая рука быстро ухватила край ускользающего одеяла и стыдливо вернула его на место. Танечка считала, что
