предложения от красивых парней!
Через пару часов вокруг старперов засуетились медсестры, забегали врачи, и стало ясно, что в кардиологии наступило настоящее утро. Всех солдат попросили построиться, после чего появился полковник. Поздоровавшись, поинтересовался, что у нас новенького, и покосился, увы, на меня. Алик поспешил сказать, что ничего. Удовлетворенный начальник разрешил всем идти на работу, меня же попросил зайти.
Предложив мне сесть, он решил померить давление и заодно начал расспрашивать о моих болячках. Еще утром, во время разговора с Аликом, я понял, что здесь мне не удастся предстать в роли самого больного и измученного службой. По наущению Алика я стал сыпать медицинскими терминами, пытаясь убедить полковника, что я смогу принести пользу в процедурном кабинете. Именно это и предложил мне полковник, пообещав взамен продержать меня как минимум три месяца. Пакт был заключен, и я отправился осваивать процедурное хозяйство. Единственное, чего я не понял — зачем нужно было измерять давление.
Работа оказалась легкой и очень даже интересной. Мои функции заключались в том, чтобы убирать кабинет после всех процедур, разносить по лабораториям кровь и другие жидкости, в огромных количествах выделявшиеся у старых вояк. Да еще ассистировать медсестрам при уколах. Это-то и было самым приятным. Раз по тридцать в день я имел возможность созерцать разнообразные формы задниц, которые без особого удовольствия выставлялись на мое обозрение. А иногда и передниц. Особенно мне понравилась, как нетрудно догадаться, маленькая, круглая и упругая попка Алика, о чем я ему не замедлил как бы в шутку сказать. Зло глянув на меня, он пригрозил сделать из меня общего пидара и быстро ушел.
На вечерние тусовки по мере возможности я старался не ходить. Даже несмотря на приглашения Алика. Судя по его рассказам (а он был единственным, с кем я часто общался), никаких позитивных изменений не происходило. Нельзя же назвать позитивным то, что мальчика начали насиловать не только в рот. Иногда у меня возникало желание побыть на его месте, но я сразу начинал укорять себя за грешные мысли. Частенько Алик просто так наведывался в процедурку, где мы подолгу болтали, после чего он снисходил даже до того, что помогал убираться. Полковник на одном из обходов сделал предположение, что отеки на моем лице, скорее всего, объясняются какими-то сердечными нарушениями (дальше шли несколько непонятных слов на латыни). Я ответил утвердительно, тем самым подтвердив, что принимаю правила страшной игры.
Шло время. От монотонной жизни мне становилось не по себе. По вечерам я обходил окрестности, так ничего подходящего и не находя. Иногда меня сопровождал Алик. Мне было интересно с ним. Он был каждый вечер разным. Любил Достоевского. Я даже вслух предположил, что его любимый роман — «Идиот», за что получил легкий подзатыльник. Я бы никогда не назвал наши отношения дружбой. Я презирал и любил его одновременно. Даже не любил. Просто хотел, чтобы он меня вылюбил. Только подбирался к волнующей меня теме, а он уже разглагольствовал о высокой любви Маргариты из «Фауста». Какие уж тут низменные позывы!... А потом, после сопливых воздыханий о высокой любви, он шел молотить очередных новичков. Назавтра все повторялось. За всю свою жизнь я не встречал человека, которого я не понимал настолько, насколько я не понимал Алика. И в то же время понимал его так, как никого до него.
В этот вечер он был со мной, мы шли по заранее намеченному мной маршруту и говорили о влиянии погоды на потенцию. Он плакался мне, что весной, особенно в солнечные дни, ему бывает нестерпимо плохо от воздержания. Неделю назад мальчика, удовлетворявшего Алика, выписали. И, как назло, всю эту неделю стояли ясные весенние деньки. Неистово ревели кошки и их женихи, снег начинал таять. Нормальный конец нормального марта. Я позволил себе немного
