неопределенность кружила голову и заставляла кровь пульсировать в бешеном ритме.
Наконец он решился на радикальный поворот событий. Едва заметным движением пальцев он выдавил пуговицу ее брюк из петли, отчего брюки расстегнулись и застежка на молнии чуть-чуть сползла вниз, освободив его руке путь для дальнейшего продвижения, после чего Никита замер в ожидании реакции девушки.
Текила, не открывая глаз, зашевелилась, как будто слабо протестуя, но не отбросила его руку, а даже наоборот, чуть-чуть повернулась на спину, ложась поудобнее в предчувствии чего-то приятного, после чего замерла, так что Никита даже не слышал ее дыхания. Теперь дорога к заветной цели была открыта. И медленно, насколько это было возможно, осознавая, что только от него будет зависеть, как далеко он зайдет, Никита стал продвигать руку вглубь, дойдя сначала до линии, прикрываемой трусиками, а потом, поднырнув под них — до места, где он смог почувствовать жесткий пушок волос на ее лобке.
Здесь он услышал и первый отклик от ее тела. Текила слабо, почти незаметно, вздрогнула и небольшими толчками стала сама приближать наиболее чувствительное место к кончикам его пальцев.
Такого возбуждения Никита давно не испытывал. Его тело гудело от желания и сладкой истомы. Казалось, самые чувствительные центры сейчас находятся на кончиках его пальцев, и оттуда волны наслаждения поднимаются к его голове, чтобы разлиться по всему телу биениями нарастающего, но недостижимого оргазма.
Казалось, его ладонь была присоединена к источнику бесконечного наслаждения, и живая энергия мощным потоком текла от его руки к низу ее живота и обратно.
Текила, похоже, испытывала не меньшее возбуждение. Она все заметнее стала помогать ему бедрами, совершая ими вращательные движения. В какой-то момент Никита почувствовал, как его указательный палец провалился с жесткого лобка в мягкую наполненную горячей влагой расщелину.
Как только это произошло, тело Текилы изогнулось в настоящей судороге, дыхание ее стало прерывистым и первый стон забытья готов был сорваться с ее губ.
Никита быстро протянул свободную руку к ее лицу и положил два пальца на ее губы в немой просьбе не произносить ни звука.
Другой рукой он все дальше и дальше проникал в теплую влагу пульсирующей женской плоти, указательным пальцем поглаживая великолепно развитый женский бугорок, мягкими массирующими движениями держа мерцающее сознание девушки на грани обморока.
Вокруг уже не было ничего: ни гула самолета, ни сидящих впереди пассажиров — только единое биение его руки и ее ног в заполняющей все пространство горячей волне страсти.
«Какие божественные глубины таятся в обыкновенных человеческих прикосновениях!» — в восторге подумал Никита. — «И все остальное, что может случиться между мною и этой девушкой, уже не имеет большого значения, потому что ближе мы все равно быть уже не сможем».
— Вы будете что-нибудь пить? — услышал вдруг Никита голос стюардессы, неожиданно появившейся рядом с подносом в руках. Поднос был уставлен пластиковыми чашечками с прозрачной жидкостью.
В то же мгновение тело под его рукой замерло, и чудесный поток энергии, соединяющий его с девушкой, исчез.
— Нет, спасибо, — как можно спокойнее ответил Никита, с облегчением осознав, что все происходящее между ним и Текилой скрыто от внешнего наблюдателя казенным одеялом.
— А девушка? — спросила стюардесса с чрезмерным макияжем на лице, который, очевидно, был призван скрывать ее отнюдь не юношеский возраст.
— Она спит, — ответил Никита, мечтая о том, чтобы стюардесса побыстрее куда-нибудь провалилась.
— Приготовьтесь, скоро будет обед, — предупредила стюардесса, изучающе глядя на Никиту, словно о чем-то догадываясь. Затем, не подавая вида, что ее это касается, она прошествовала дальше вглубь салона.
*
