пытался нас учить. Юлька видать добавила еще пивка и ее развезло... Она постоянно прокручивала песню по магнитоле «а что это за девочка...» и приглашала Вадима и Боба на танец. Висела у них на шеи, крутила попкой и несла всякий бред, но никто не обращал на это внимание. Все гости, и хозяева были в изрядном подпитии. Боб и мать пошли провожать гостей. Юлька копошилась в ванне, а отец Юльки водитель — дальнобойщик, дремал, положив голову прямо на стол. Вадим в углу за сервантом просматривал аудиокассеты. В комнату вошла, пошатываясь из стороны в сторону Юлька.
— Ой, как кружится голова, потанцуем, Вадимчик, — ее окончательно развезло. Ее вид говорил, что Юлька только что пописала... спереди подол платья был задран, видимо случайно зацепился за резинку Юлькиных плавок, оголяя ее полненькие бедра и плавки. А белая, узенькая полоска плавочек была заметно мокрой и стянута на одну сторону, целиком обнажая две пухлые половинки ее письки. Юлька ничего этого не замечала, и Вадим даже вздрогнул,
— Ничего себе бутон, — подумал он. Никогда бы не поверил, что у такой сопли полная, почти, как у взрослой женщины с хорошо развитым торчащим большим гребешком губенок пизда, с треугольным пучком темненьких, начинающих уже пробиваться курчавых волос. Видя Юлькино раскрасневшееся лицо, ее розовый, натертый клитор, Вадим догадался, что Юлька в туалете толь — ко что подрочилалась. От этой догадки хуй у Вадима резко встал, аж болезненно заломило в яйцах. Юлька, как была, плюхнулась на диван и засыпая, закрыла глаза.
— Моя доченька пришла, иди к своему папочке, — голос Юлькиного отца заставил Вадима вздрогнуть и посмотреть в сторону стола. Юлькин отец откинулся на спинку стула и смотрел на полулежащую, с широко раздвинутыми ногами Юльку. Взгляд его упал на задранное Юлькино платье, оголенную раздроченную письку с торчащим большим клитором. Громко икнув и сглотнув слюну, он пошатываясь встал, подошел к Юльке и томным голосом произнес...
— Моей доченьки пора спать, пора бай-бай. И оглядевшись по сторонам, провел указательным пальцем несколько раз по Юлькиному клитору, смеясь спросил,
— Что это у нас за петушок-гребешок красная головочка? Не открывая глаза, пьяная Юлька негромко прыснула от смеха, растягивая слова...
— Счикотно, па-а, слышишь... Ну-у не надо-о-о ха-ха. Затем отец, подхватив ее на руки, и не обращая внимание на задраное платье, понес хохочущую Юльку в спальню. Правой рукой, придерживая Юлькину шею, а согнутую в локте левую руку просунул Юльке между ног так, что она сидела своей промежностью на руке отца, свесив в низ ноги. Вадим сидел за сервантом и Юлькин отец его видеть не мог. Дверь в спальне была открыта и Вадим видел, как отец бережно положил мурлыкающую Юльку на кровать, снял с нее платье и мокрые трусики, зачем-то их понюхал, затем осторожно широко раздвинул Юльке в разные стороны ноги, и, сделав шаг назад, уставился на Юлькину пизду. Потом подошел, опустился рядом на колени, развернул разбросанные Юлькины ноги к себе и прильнув к Юлькиному клитору, жадно стал его сосать, глубоко погружая в Юлькину письку свой большой язык. Сам же, вытащив свой громадный конец, торопясь, стал быстро его дрочить. Но дрочил не только Юлькин отец, засасывая клитор собственной дочери. Вадим так же усердно наяривал свой член, с замиранием сердца ждущий дальнейшей развязки. Юлька с закрытыми глазами тихо постанывала, поддаваясь всей промежностью вперед — ближе к языку отца. Вот отец приподнялся и завис с торчащим во всей красе громадным членом над Юлькой. Вадим подался вперед...
— Неужели сейчас засадит? Ведь точно разорвет Юльку на две половины. Вадим видел, как дрожат руки у Юлькиного отца, как пот со лба стекает по его носу, как кровью налились глаза самца. Развернув Юльку поперек кровати и опять встав на колени, он приставил свое
