Спешить было некуда. Друзья, враги, начальство — прочно ограждены перестрелкой и до темноты они принадлежат только друг-другу. Курбатов много переебал на фронтовых просторах — и по согласию, и без оной, но на ничейной полосе во время боя совокуплялся впервые. Какое-то неведомое нежное чувство ожило в огрубевшей душе сержанта и он старался доставить максимум удовольствия пленнице. Не как обычно-оттрахал, кончил и забыл. Он медленно с напором вводил свое орудие в Эльзу, играл в глубине мышцами и нежно елозил грибом головки по девичьей матке, доводя ее до дрожи, до счастливого безумия. Эльза никогда не испытывала подобных ощущений и оргазмы с небывалой силой выгибали ее тело, сотрясая в сладких конвульсиях. Вскоре победно взревел сам Курбатов, очередями поливая недра влагалища немки здоровой русской спермой.
В батальоне жизнь приобрела резкий сексуальный оттенок. Алесь, едва приземлившись в окопе, неожиданно резво развернул младшую немку и вскоре его детородный орган стремительно проник в нее с зади. Алесь спешил и ему было некогда смаковать совокупление. Он торопливо излил напряжение в пленницу и пустил ее дальше по ходу сообщения. Нетерпеливые солдатские руки, когда белорус еще вколачивал член в немку, освободили ее от штанов и трусов. Со стороны командирской землянки неслась грозная команда немедля доставить пленников пред командирские очи. Приказ исполнялся, немка постепенно приближалась к цели, теряя по пути остатки одежды. В землянку ее втолкнули совершенно голую, до предела нафаршированную солдатской спермой.
Гертруду оберегал Сосо и пока она бинтовала ему ногу, аджарец жадно елозил рукой в ее промежности, гладил живой щелк крупных женских ягодиц. Одновременно он высвободил свой длинный толстый член и умоляюще, глазами, упрашивал немку оседлать его. Удовлетворенный блицсексом белорус бесцеремонно велел Гертруде принять соответствующую позу над раненым, а дальше огромные клешни Сосо ювелирно точно насадили немку на член. Каким же, однако, темпераментным оказался кавказский увалень! Гертруда навсегда запомнит член этого дикаря, доведший ее до оргазма под поощрительный хохот солдатских глоток. Вкусить прелестей от членов других вояк, увы, ей не довелось. За пленницей, щедро раздавая зуботочины, примчался сам ротный.
(Бои шли уже на территории агрессора и законы войны приняли первоначальный-наоборот характер. К примеру, на польской земле нашего «Федора в погонах», нечаянно-случайно зацепившегося членом за пизденку Моники, по ее жалобе пускали в расход перед строем. Для воспитания, так сказать. Хотя, честно говоря, если бы эту же Монику облепить членами ебавших ее фрицев — она превратилась бы в ежика.
На немецкой территории советский солдат вел себя адекватно немецкому на советской. И только благодаря ему после войны в Германии произошла серия демографических взрывов. Нация получила обильное здоровое потомство и быстро возродилась и это уже далеко не арийская раса!)
В батальоне не было разборок по результатам атаки фрицев. Курбатов с Эльзой в потемках свалились к своим прямо на головы. В ее недрах, он чувствовал, уже зрело его потомство и он жестко отшил оживившихся самцов.
— Племянница Коха, — цыкнул сержант, — расстреляют вщент! И притихли ошарашенные солдаты, с грустью провожая глазами сдобное женское тело.
Война истощалась, но продолжалась. Волей армейских богов, подразделение Курбатова перебросили на австрийское направление. Горы были не в диковинку сержанту, но Альпы покоряли прирученной красотой камня. Весна буяла, все цвело. Батальон зачищал от фрицев выделенную территорию и вышел на пологое горное плато, сплошь усеянное распускающимися тюльпанами. Красота райская!
Из-за скалы открылся ровный участок красно-зеленого ковра, на краю которого в нескольких километрах темнел зубчастый монолит
