полуголая, с задранной до самой задницы юбкой, расстёгнутый бюстгальтер лишь слегка прикрывал огромные груди. Руки кузена снова скользнули по её голым плечам, и мать замерла на мгновение, издав тихий стон. Я знал, что случилось. Её лифчик тоже оказался на полу.
Оторвавшись от её губ, я жадно разглядывал груди мамочки. Полные и мягкие, с большими сосками, они были достойны украсить любой мужской журнал. Это был бюст моей матери. Моей собственной матери, которую раздевал её племянник! Многие скажут, что я должен был попытаться остановить его. Да, у меня была такая мысль. Но когда мои пальцы скользнули по тёплой, мягкой плоти, коснулись твёрдых сосков, я забыл обо всём.
Мать шептала что-то о том, что надо идти домой, в то время когда я ласкал её груди, но в её голосе не было никакой настойчивости, и я вновь понял, что она сама не хочет этого. Я видел руки кузена, поглаживающие её ноги. Я продолжал мягко сжимать её сиськи и слышал её тихие стоны. Она выгнула спину, сильнее прижимаясь к моим ладоням. Мамочка, казалось, не замечала, как руки Кима всё выше поднимаются по её бёдрам, добравшись до белой полоски кожи выше капроновых чулок. Я уже был готов к тому, что увижу не только её прекрасные груди и бёдра.
Но когда ладонь кузена скользнула к её промежности, мать вздрогнула и умоляюще зашептала...
Пожалуйста, остановитесь! Прошу вас, мальчики! Я... я... не надо, вы не должны этого делать! — и она попыталась встать.
Но пальцы Кима, отодвинув тонкую ткань трусиков, уже проникли в её волосатую расщелину. Я услышал тихий хлюпающий звук — было ясно, что мамочка была возбуждена не меньше, чем мы. Я обнял её одной рукой, удерживая на месте, и продолжал другой рукой ласкать её груди, осторожно пощипывая соски. На её лице было смущение и беспокойство, и она всё ещё слабо сопротивлялась, но вскоре с глубоким вздохом расслабилась и откинулась на спинку сидения. Ладонь кузена теперь беспрепятственно скользила по обтянутому капроном упругому бедру, а пальцы другой руки глубоко проникли под ее трусы.
Я с диким возбуждением наблюдал за действиями Тома. Я уже не сомневался, что он сможет осуществить свой план и трахнет мамочку прямо здесь, в моём присутствии. И я не хотел препятствовать ему!
Мать смущённо посмотрела мне в глаза и, видя с каким вожделением я рассматриваю её тело, стыдливо обхватила мою голову руками и повернула к своему лицу. Даже в призрачном свете ночных фонарей было видно, как она покраснела. Она приоткрыла рот, подставляя мне губы, и мы снова слились в страстном поцелуе. Наши языки сплелись, скользя изо рта в рот, я тискал её груди, а она всё сильнее прижималась ко мне.
Через минуту я почувствовал, как мать приподняла бёдра, и услышал шорох стаскиваемой юбки, а затем голос кузена...
Ничего себе, какая пизда! Смотри, какие губы! Это самая приятная щель, которую я когда-либо видел!
Я повернул голову, несмотря на слабые попытки матери удержать меня, и посмотрел в низ. Её ноги были широко расставлены, волосы чернели на лобке, а пальцы Кима медленно скользили между пухлых, гладких половых губок, поблёскивая от её сока. Мама тихо постанывала, пока мы восхищались её прелестями, но даже не пыталась прикрыться или остановить нас. Она лишь смущённо уткнулась лицом в моё плечо, прижавшись ко мне и поглаживала мою голову.
Смотри, какая она влажная, — сказал кузен. — Я же говорил тебе, что она будет моей... Не говори так, — шептала мать. — Мы должны прекратить это. Это зашло слишком далеко!
Но кузен не обращал внимания на её слабые протесты. Он встал и приподнял ноги матери, разворачивая её и укладывая на сидение. Мамочка только тихо пискнула, сползая с моего плеча и переворачиваясь на спину. Я немного подвинулся, и её голова оказалась на моих коленях. Я снова взялся за её груди, а кузен, закинув её ногу на спинку сидения, устроился между её бёдер, расстёгивая брюки.
Я
