было предаваться отчаянию. Дорис была сильная, волевая женщина. И в соседней комнате рожала ее дочь. Решение принимать нужно было сейчас. — Томас, — позвала она, — Лусинья.Рабы приблизились. — Никто не должен знать, что я и дочь родили черных детей. Я хочу, чтобы исчезли все кто об этом знал. Кто принимает роды у Эмми? — Мой помощник Луис, — дрожа от страха ответил Томас. — От него нужно избавиться, — холодно и решительно произнесла Дорис. — Но Миссис... Луис опытный, хороший врач. — Он должен исчезнуть, — повторила Дорис. — Это приказ. Ты поняла меня Лусинья? Пусть об этом позаботятся люди Мануэля. А ты Томас забудь о Луисе. Считай, что его никогда не было. — Да, госпожа.Дорис на несколько минут задумалась. Из соседней комнаты доносились приглушенные крики Эмми. Её роды только начались. Дорис захотела взглянуть на рожденного ею ребенка. Это был мальчик. Красивый, крепенький. Что же делать то с ним? Тоже убить?Жалость сдавила сердце Дорис железными тисками. Хоть и от негра но это был её ребенок. Её! — Лусинья, узнай не рожал ли кто недавно из рабынь?Негритянка кивнула и вышла из комнаты. Она вернулась через четверть часа и сообщила: — В поместье родили шесть девушек. Лаура, Эстель, Мэнди, Эмили, Сюзи и Алмади. У Лауры ребенок мертворожденный. У Мэнди слабый малыш. Девочка. Умерла через пять минут после рождения. Но Мэнди дала ей имя. Клэр. — Клэр... Вот что сделай Лусинья, — Дорис пристально смотрела служанке в глаза. — Возьми моего... Возьми этого малыша и отдай его Лауре. Пусть растит и заботится о нем, как о своем ребенке. Начнет спрашивать, откуда этот малыш и чей он, объясни, что это не ее дело. Всё ясно? — Я поняла, госпожа. — Далее, когда родит Эмми её ребенка передай Мэнди. Тоже ничего не объясняй. И вы двое, — Дорис вновь пристально посмотрела в глаза и Лусинье и Томасу, — будите держать язык за зубами. Вы только двое теперь обо всем знаете. И если что-то всплывёт, я буду знать, что кто-то из вас проболтался. И тогда вам не поздоровиться. Ясно? Вы хорошо уяснили? — Да, миссис, — в один голос воскликнули перепуганные негры.Они никогда не видели хозяйку такой. Дорис всегда милая, нежная, добрая теперь походила на какую-то хищницу. Черты лица стали как-то резче, в глазах — мрачная решимость, на губах жестокая усмешка. — Малышку Клэр мы похороним в саду. Крест, красивая оградка... Для всех: слуг, моего мужа и Эмми, там — моя дочь. Моя дочь Клэр.* * *Малышня бегает по двору. Два десятка черных ребятишек. Джон, стоя на крыльце дома и обнимая Дорис с грустью смотрит на резвящуюся детвору. Хороший приплод дали рабы. Что и говорить — хороший. Но как было бы здорово, если бы и господский дом огласился радостным детским смехом и топотом маленьких ножек. — Как жаль, что наша малышка не выжила, — вздохнул Джон и смахнул одинокую слезинку. — Как жаль.Дорис прижалась к нему плотнее, спрятала лицо на могучей груди супруга. Они только что вернулись из сада в укромном уголке которого среди вишен была могилка их младшей дочери Клэр, умершей сразу после родов.
