Когда стемнело так, что осторожный француз из лагеря и носа не высунет, в старом, построенном еще при Елизавете Петровне, особняке уездных дворян Розановых собрались отважные бойцы Дениса Давыдова. Разбившись на небольшие группки они отдыхали от тягот войны, делились опытом с новичками, поднимали вопросы стратегии.В музыкальном салоне усатый ротмистр Польского уланкого полка пан Павойский развлекал компанию игрой на рояле. То ли сонатой Бетховена, то ли чем-то собственного сочинения — инструмент был стар, несколько расстроен и пробит в двух местах пулей. Прямо перед усачом-поляком на лакированной крышке бесстыдно раскинула бедра прелестная нагая нимфа, и красавец-офицер надолго припадал губами попеременно то к своей длинной трубке, то к влажной распростертой расщелине искусительницы. — А слышали ли вы, друзья, — низко рычал медвежьим голосом подпоручик Толчев-Сакен, — Что наш герой — Ржевский — за мужественную схватку свою давешнюю с французским курьером получил два дня отпуска от подполковника? — И что же он собирается делать? — пьяно рассмеялся штаб-майор Демитрев, в жадных руках которого таяла голая пышнотелая девица, — Неужели лечиться! — Ржевский?! Никогда! — расхохоталась компания. — Господа, господа, — воскликнул Демитрев, не прекращая жадно ласкать доступные прелести своей пассии, — У меня грандиозная идея! Как, вы думаете, поступит наш поручик, получив письмо от юной прелестной дворянки, сгорающей от любви к прославленному герою и случайно узнавшей о его нахождении поблизости? — Вся соль в том, господа, — продолжил коварный офицер, распаляясь, как от своей затеи, так и от сладострастных стонов полностью отдавшейся ему девицы, — что совсем неподалеку есть маленький женский монастырь, славящийся евангельским целомудрием и жестоким уставом. Моя жена туда частенько наезжает. — Ого! Представляю себе, господа, нашего Ржевского в подобном примере! — загоревшись, оглушил всех Толчев-Сакен, — Давайте сей же час напишем ему!"Прослышав о Вашем прибытии в наши края, я вся потекла...» — «Потекла»? — на мгновение покинул девичью вагину поляк-ротмистр, чтобы вытереть влагу с усов и затянуться своей длинной трубкой, — Матка боска, какая пошлость. — Пошлость?! Ржевскому?! — восторженно взорвалось криками все общество — Пишите!***По светлому, еще неокончательно пожелтевшему, лесу Дмитрий Ржевский ехал в приподнятом настроении духа — его серый жеребец неспешно переставлял длинные ноги, а сам поручик периодически прикладывался к зеленой мутной бутыли с брагою. Узкая малоезжая дорога петляла, как бесконечная змея, вдоль поросшего высокой травой берега. Не то река, не то болото. Последнее человеческое жилье поручик миновал часа два тому назад. Но на постоялом дворе его твердо уверили, что Иванеево «это прямо, прямо и никуда не сворачивая, за озером».От приятных дум нашего героя отвлек пронзительный женский визг. — Вот бля! — не раздумывая ни мгновения, поручик направил жеребца прямо сквозь стену жестких кустов, и, продравшись через это незначительное препятствие, застиг врасплох группу из четырех оборванцев, бессовестно лапавших вырывающуюся бледнокожую женщину. В контраст абсолютной наготе несчастной разбойники умудрились напялить на себя жутко безвкусное многообразие разнородной одежды — рваный крестьянский кафтан, кирасирские высокие сапоги без подошв, выцветшая екатерининская ливрея, серо-зеленая баварская окровавленная форма... Все это наш герой успел отметить, прыгая с седла и подминая под себя двух ближайших к нему негодяев, — Ату-у!Ошарашенные внезапностью нападения бандиты растерялись и дали Ржевскому время вскочить на ноги и обнажить саблю: — Конец вам, ублюдки!Первый из оставшихся в строю бандитов нелепо ткнул в сторону гусара старой, пятнами
