вожделенья,
Поняв, что пройден Рубикон.
Да так задвинул от волненья
На всю длину свою елду,
Что у Людмилы потемнело
В глазах от боли, как в аду.
Людмила взвыла, завизжала,
Золупу в шар свой погрузив,
И каждой клеточкой дрожала,
Своё нутро разворотив.
Она уж вовсе шас не рада,
Что ей взбрело такое в ум —
Уж лучше в жопу два снаряда,
Чем в матку всунуть руськин х#й.
Но постепенно боль уходит,
Людмиле сделалось легко,
В себя она вполне приходит,
Приняв х#ину глубоко.
Да и Руслан немного oжил,
Золупы начал шевелить,
Теперь, действительно, похоже,
Что можно в матке х#й дрочить.
И наваливши на Людмилу
Свои почти что семь пудов,
Пошёл гонять по ней дубину,
Как ё# когда-то он коров.
Людмила радостно стонала,
Когда х#й в грудь её толкал,
И так п#здою сотрясала,
Что волком выл навзрыд Руслан.
(Что волком выл наш друг Русла)
Но наконец прорвало шлюзы,
И из огромного х#я
Вся сперма хлынула наружу,
Заполнив матку ей до дна.
Людмила дико заорала
От жара взбитой малофьи,
И так в восторге х#й зажала —
Едва бедняга не погиб.
Наутро князя откачали,
Зажили раны на х#ю,
И вместе дальше продолжали
Своё блаженство, как в раю.
Но как бы долго не кончали,
Всему приходит свой конец,
И возвращаются печали —
Любви той сказочной венец.
Так жил Руслан, е#я Людмилу,
А с нею всех других б#ядищ,
И воспитали чудо-сына,
Назвав его — Лука Мудищев!
