Когда я поравнялся с ней, я заметил что она слегка дрожит и тяжело дышит, явно слушая меня и то, что я делаю.Я сел на свое место рядом. Ситуация становилась все более захватывающей. Правда, я чувствовал себя неуютно: ведь это она сделала первый шаг, и теперь была моя очередь. Кое-что в моих трусах было очень твердым, и я решил пошутить: — Эй, а я думал, ты скромная девочка!Я стал намазываться кремом, а она пробормотала что-то насчет восьмидесятых и своей нелюбви к полоскам. Наверно испугалась, что я шокирован и не стану дальше подыгрывать ей. Тогда я решил подразнить ее еще немного: — Если ты так волнуешься насчет полосок, надо еще скинуть трусики.Улыбнувшись, она объяснила, что вполне достаточно верха. Чтобы еще больше подтолкнуть ее, я сказал, что если она снимет свои трусики, я тоже сниму трусы, и у нас не будет никаких полосок от солнца. Ее голосок стал нерешительным — она поняла, что я не шучу. Несомненно, она испытывала смешанные чувства: с одной стороны ей хотелось еще подразнить меня, с другой, что-то подсказывало ей прекратить игру. Ей явно было не так уютно, как минуту назад. Она больше не смеялась, склонила голову и снова стала прежней скромной девочкой, которую я знал. Я не долго гадал, чем было вызвано это смущение. — Сильвия, мне все равно, сколько там у тебя волос, если это тебя волнует.Это было не в бровь, а в глаз, потому что она сказала «О-кей». Итак, мы разделись, и я увидел ее почти голый лобок. Я спросил, почему она комплексует по поводу своей киски, на которой только начали расти волоски. Мы больше не смеялись, она снова стала сестренкой, а я — героем. Она рассказала, как избегает душа в школьном спортзале. Она убедила меня, что внутри у нее все нормально, просто такая уж она не «волосатая» девушка. Простыми словами я успокоил ее и заставил отбросить всю эти глупые рассуждения, из-за которых ей было плохо.Она посмотрела на мой член, и я всерьез спросил ее, первый ли раз она видит это, потому что почувствовал, что не время шутить. Она сказала, что да, и стала задавать вопросы, на которые я отвечал без тени улыбки. Она была очень любопытна. Разговор был интересным, но скорее научным. После пятнадцати минут такого разговора вся прелесть нахождения в голом виде друг перед другом куда-то испарилась. У меня появилась идея. Я встал и сказал: — Мне надо пописать, не хочешь посмотреть?Она согласилась, и мы пошли в туалет. Я был как бы на другой планете, но холод пола под моими голыми ногами немного опустил меня на землю, заставив меня понять, как же мне повезло. Мы вошли в туалет, где я пописал у нее на глазах. Она была потрясена. Со словами: — Давай, теперь твоя очередь, — я пригласил ее сделать то же самое. Она села на стульчак, и вскоре послышался плеск мочи. У меня встал. — Прости, это рефлекс. Ты ведь далеко не уродина. — неуклюже стал объясняться я. Но она и не просила извинений, она смотрела на моего затвердевшего дружка с интересом. Я понял, о чем она думает, и молил бога, чтобы у нее хватило сил осмелиться... Но все равно я был поражен, когда услышал, как она, наконец, нашла в себе силы спросить: — Можно потрогать? — Конечно можно, и не только...Она протянула дрожащую руку, она была необыкновенно возбуждена, как и я, впрочем. Три пальчика ласково гладили кончик, потом четыре, потом пять, она медленно, но верно схватила мой пенис всей своей рукой. Проверив его на твердость, она стала дергать его очень медленно, как начинающая, но это было очень приятно. Она работала над моим дружком несколько минут, постепенно увеличивая скорость. Я дышал в ритм с ее движениями, пока не вскрикнул и не пустил струю спермы прямо ей в лицо. Она была очень удивлена, и я принялся извиняться. Она взяла каплю жидкости между пальцами и, понюхав, попробовала на вкус. — Фу, что за гадость!Сунув ей «Клинекс», я сказал, что многим женщинам нравится сперма, но я бы предпочел
