берсеркера.
Ульв резким движением распахнул дверь хижины и обречённо вздохнул.
— Рагнар Иварссон, я же предупреждал, что плоть ослаблять не следует!
Лейф заглянул внутрь. Знаменитый Рагнар Лодброк ослаблял плоть на обнаженной соломенноволосой рабыне — кельтке. Её маленькие груди светились розовым, а фиалковые глазки невинно хлопали. Но суровому Ульву было достаточно одного глаза, чтобы заметить, что во рту у «невинной» рабыни.
— Учитель! — возразил Рагнар — вы знаете, что у меня жила растянута, чтобы...
— Я как-то сражался с алеманнами три дня со стрелой в мошонке! — возразил старик. — А ты отлыниваешь из-за какой-то жилы! Я молчу про твою рабыню, но жила!
Рабыня, понимая, что бить её никто не собирается, медленно продолжила было своё дело, но Рагнар прервал её, ласково потрепав за ухом:
— Гэл, уйди, пока воины посовещаются.
Гэл понимающе кивнула, быстро накинула платье и выпорхнула из хижины.
— Что ты хочешь? — бесцеремонно осведомился у Лейфа Рагнар.
— Меня зовут Лейф Ингварссон из рода Ингридлингов, я пришёл сообщить тебе дурную весть.
— Валяй.
— Рагнар!
— Виноват, учитель, я забыл, что гость с дороги. Пива, брат?
Лейф улыбнулся. Прибежавшая Гэл наполнила братину тёмным элем и убежала.
— Так что за новость?
— Гурдрод Охотник отнял одали юга.
— Все? — равнодушно осведомился Рагнар.
— Да. Твоего рода тоже.
— Меня изгнали в вечный викинг, Лейф. Меня не ждут в семье на зиму, а друзья семьи не подадут даже ломтя хлеба.
— Не подадут, Рагнар. — подтвердил Лейф. — Но по другой причине. Королевские посланники истребили твою семью. Отец и братья погибли в битве, семья подло убита прямо в деревне.
Некоторое время ничего не происходило. Затем Рагнар взревел так, что его учитель Ульв отшатнулся. Глаза пылали голубым огнём. Он сдёрнул со стены большой, украшенный богатой гравировкой боевой топор и с ревом вогнал его в несущий столб хижины, который глухо захрустел. Это остановило Лодброка. Он медленно вытер руки о знаменитые кожаные штаны и мрачно сел на скамью.
— Ингрид? Дети?..
— Всех. Ты нужен в Норвегии, Рагнар.
— Я соберу людей. Лесная тварь должна пожалеть о нарушении обычаев предков. Клянусь Видаром.
/Вообще, попытки отнятия одаля случались раньше Харальда Прекрасноволосого. Описанная ситуация — одна из вероятных попыток, но, разумеется, выдуманная/
С тех пор прошло больше полугода. «Ульвсир», ладья Рагнара, шла во главе флота, следом шли две ладьи йомсвикингов, ещё три норвежских и одна — свеонов, не пожелавших остаться в стороне от столь заманчивой идеи, как грабежа богатых приспешников чужого заморского бога. Пара кораблей шли полупустыми, но Лейф не сомневался — скоро они наполнятся рабами и золотом...
Месть Рагнара была ужасной. Конунг-охотник сурово поплатился за вероломство — женой и почти всеми детьми. До остальных Рагнар просто не успел дотянуться. Одали вернули, но Лодброк был изгнан во второй раз. Впрочем, и до отбытия он успел поразвлечься, убив двух зайцев — отомстив Охотнику ну и отдохнув...
... Торсида стояла на четвереньках, её платье было бесцеремонно задрано вперёд, обнажив два аппетитных полушария и поросшее рыжеватым мхом ущелье. Рагнар удивился второй раз за вечер — она слыла чистюлей, и он ожидал увидеть византийскую чистоту и гладкость. Первый раз был, когда выяснилось, что дочь одного из самых влиятельных конунгов Норвегии Гурдрода Охотника неплохо сосала.
Она знала, кому. Возможно, это и заставляло её обрабатывать витой ствол викинга усерднее, чем кого-либо ещё. Её узкий розовый язычок скользил от основания к головке, лихо рисуя там знак бесконечности, пытаясь даже попасть в дырочку. Серые глаза при этом пристально смотрели из-под рыжих кудрей, что распаляло Лодброка сильнее обычного.
В конце концов он не выдержал искушения (да и не сильно сопротивлялся) и поставил мэтрессу
