К великому сожалению для публики в воцарившейся тишине так ничего и не произошло. Перевозбудившемуся от увиденного губернатору для устранения последствий биологического водопада разрядок необходима была пауза и он остановил эротическое, так им любимое шоу на самом интересном месте для набора сил при созерцании финала с очередным фонтаном оргазмов от самоудовлетворения. К тому же он опасался, что ему придется взять больничный из-за ожога ладони правой руки. Зная его слабость, можно не сомневаться, что чиновники его департамента наверняка догадаются о причине ожога. Это не от переворачивания массивных шампуров чугунного мангала в известной на острове шашлычной «Баранбойс», где по регламенту местного общепита полное самообслуживание, от вылавливания осетра из аквариума и забоя быка на кухне, до самостоятельной зажарки добытого мяса или рыбы. Извивание и стоны прекрасной в своей наготе Анири под свист впивающихся в ягодицы березовых розог и стоическая сдержанность в открытом проявлении результатов с болевыми эмоциями от страданий при ударах кнутом экзекуторши в красном, старающейся, чтобы кончики хлыста обвивающие исполосованные ягодицы Мидава доставали и до гениталий, принося нестерпимую боль наказуемому в конечном итоге могли довести и его самого до амбулаторного лечения ожога ладони третей степени, а возможно и госпитализации с нервным истощением организма, сильнейшим стрессом и ожогом ладони. На острове была масса нерешенных проблем, и он не мог позволить себе длительный уход от руководства по болезни. Его чинушам это дало бы еще и повод, сославшись на его слабое здоровье, начать компанию перевыборов губернатора острова. Нет уж... Лучше взять паузу. Да и эти двое пусть передохнут, думал губернатор. Ожидание основной для них части экзекуции и подогретое за время тайм аута эмоциональное настроение публики в зале по остроте переживаний закинет его наконец на «седьмое небо», да и рука отдохнет. В этом предвкушении грядущего он приказал одеть на Мидава и Анири наручники и обнаженными вывести через зал в машину для этапирования в ближайший полицейский обезьянник. Какие были глаза у дам и джентльменов, когда их вели голыми через узкий проход... Это было смешение жалости и наслаждения, предвкушения и удовлетворения, восторга и сожаления. Сожаления о том, что недосмотрели сейчас, буквально сию минуту. Когда вот так и при всех... И то что было до, и то что будет после и то, что заставляет содрогаться тела наказуемых от боли и стыда, а созерцающих от проявления садистских наклонностей на генном уровне всех островитян испорченных еще в пубертальном периоде своего полового развития. Бедную Анири кто-то из мужчин успел похлопать по попе пока она красная от смущения, низко наклонив голову, шла между рядами. Мидав заметил это, но повернув голову, тут же ощутил удар конвоирующего его полицейского ниже спины резиновой дубинкой. — «Еще один поворот головы и я всажу тебе ее в анал», — прошипел он мне в ухо. «Мы это сделаем в любом случае" — сказал ему другой. У нас будет время. « На глазах Анири" — ответил первый, так чтобы она услышала.
Холодная сталь скамьи «воронка» обожгла. Мы наконец опять были совсем рядом и незаметно поцеловались. Конвой остался за решетчатой дверью и мы, прижавшись друг к другу молча ехали в неизвестность. — Странно как, сказала ты. Меня вдруг пронзила мысль, даже не мысль — уверенность! Все сейчас я должен что-то делать. Такое унижение больше терпеть нельзя. Даже если все закончится по сценарию и здоровье в конечном итоге не пострадает, изнасилование дубинкой на глазах Анири я не переживу. Поинтересовавшись через дверь у полицейских дадут ли нам одежду на эти несколько часов, ответа я не услышал. Со страшным скрипом полностью изношенных тормозных колодок фургон остановился. Яркое солнце на минуту ослепило. Сквозь сосны растворимый свет мягко
