творился ералаш, мысленно она плакала, умоляла незнакомку открыться, спорила с ней, сама с собой... Как дошла до кабинета не помнила, отходила сидя на кушетке, обвиняла себя за нетерпение, за унижение — ведь дали ей подумать до пятницы, нет в среду объявила, что согласна на все что в записке, на большее... а может она не заметила?
Четвер прошел так же. В сомнениях, нетерпении, мечтах, слезах, злости. В ожидании.
После третьего урока на улицу не вышла. Четвертый просидела как на угольях. Терпение кончилось и после пятого обошла школу два раза. Но ничего не произошло. Дома не находила себе места. Ночью не спала, побрила подмышки, ноги, промежность, хотя вчера делала тоже самое. Плакала, мастурбировала, кончала, но было мало, хотела Ее.
В пятницу в школу пришла первой, дежурная удивленно разглядывала ее макияж. Светлана этого не заметила, ее глаза смотрели и не видели — сегодня они познакомятся, предвкушала она. Предвкушала ее фантазия и ее тело. Пришло спокойствие и умиротворенность. Спокойно дожила до третьего урока. На перемене вышла, прошлась, не оглядываясь, вокруг школы, вернулась в кабинет и стала ждать. Когда прошла четвертая перемена заворушилось беспокойство, по прошествии пятой медсестра не находила себе места и, буквально, металась по кабинету. После седьмого урока ушла домой опустошенной и униженной. Была уверена — с ней жестоко пошутили. Представляла себе злорадство незнакомки... а может ей сейчас не до этого, нет времени? Но как она тогда относится к этой истории? Легкомысленно? Ведь для меня это очень важно, а для Нее. Такие мысли отражались мокрыми глазами и опущенными вниз кончиками губ на красивом и заплаканном лице нашей героини. Не разбирая дороги, по лужам, медсестра добрела домой, жила она недалеко от школы, и там по настоящему разрыдалась.
Виходные случились пасмурными и дождь только усиливал тоску и разочарование. Приступы любви к незнакомке сменялись злостью, настроение менялось от меланхолического ожидания до злости и стыда за свою похоть. Тем не менее в воскресный вечер она побрила ноги, промежность и подмышки, а понедельник утром совершила свои гигиенические процедуры.
По дороге в школу, греясь в лучах утреннего солнца ситуация уже не казалась Светлане такой печальной. Надежда трепетала в ее груди и наполняла низ живота приятным внутренним теплом.
Но ни в понедельник, ни во вторник ничего не происходило и разочарование переходило в отчаяние и грозилось затяжной депрессией. Светлана переживала тяжелый стресс и понемногу начинала опускаться. Нет, она не пила и продолжала регулярно чистить зубы, но при отсутствии любых сексуальных желаний, промывания желудка совсем забросила, не мастурбировала, не красилась, на улице не бывала, мед кабинет-квартира — так ограничивались ее перемещения в пространстве; «издевается-больше не хочет меня» так ограничивались ее мысли.
Утро четверга не обещало ничего нового. Проплакав пол ночи, Светлана проспала и пришла в школу после начала второго урока. На пороге кабинета ее ждала записка:
«Привет моя сосочка.
Ты заждалась и перенервничала, но ты будешь вознаграждена. Сегодня получишь то чего хочешь. Третий урок, мед кабинет, ты в туфлях, нижнем белье и с повязкой на глазах, стоишь в коленно-локтевой, задницей к дверям и ждешь меня. На столе одноразовая медицинская маска (мой фетиш). Дверь закроешь изнутри, ключик для меня под вазоном, на подоконнике, возле уборной на втором этаже. Условный стук 3+2+2.
До встречи»
«Не накрасилась!» — первая мысль медсестры, «косметичка дома» — вторая. Лихорадочно шаря в ящиках стола, нашла старую сухую помаду, размочила слюной, зеркало, намазала губы, выругалась, вытерла — лучше уж совсем без косметики.
«Кишечник!!!» — и медсестра начала готовить клизму. На работе она этим никогда не занималась поэтому приятные мелочи, за годы доведенные до ритуала, такие как:
