успокаивалась, слезы больше не текли. Только ладошки, поглаживающие мою руку, были влажными:
— Я даже отцу не могла ничего рассказать, смысла не было. Он на тот момент жил отдельно. Потом еще несколько раз я встречала в нашем доме незнакомых парней. Моего возраста, или чуть младше. Я просила мать остановиться, что ей не хватало? Вы же видели, какая она красивая. Сколько мужчин за ней приударяло и обращало внимания, не в какую. Мальчишки ей нужны. Вот и с Димкой так получилось. Она как в аэропорту его увидела, все, я поняла, что она его не упустит. Как я её умоляла, что бы она хоть здесь образумилась, напоминала ей, что она мне обещала. Да и Вы так за ней ухаживали, я видела, ей это было приятно. Было обрадовалась, но куда там. Они как с дискотеки ушли, я сразу поняла для чего. Сказать только ничего не могла, ни ей, ни Вам.
Я слушал Ксению с пустым бокалом в руке, бедная девочка. Каково ей живется с таким грузом:
— А мне, почему не сказала, почему не отпускала с дискотеки, я же видел?
— Думала Вас оградить от этого. Думала, удастся все оставить в тайне. Вы мне очень понравились, — я удивленно глянул на Ксению, — и Дима тоже. Вы очень хорошие.
В порыве чувств я обнял Ксению и прижал к себе:
— Бедненькая, несчастная, маленькая девочка, — само собой получилось, что я стал целомудренно целовать Ксению в лоб и макушку. Как произошло, каким образом мои губы попали на её, я так и не понял. Опомнившись, я целовал Ксению по-взрослому. Губы были мягкими, податливыми и очень приятными. Я попытался оторваться:
— Ксюш, надо остановиться. Мне нельзя.
В ответ она сильнее ко мне прижалась, продолжая подставлять свои изумительные губки для поцелуя:
— Дядя Сережа, пожалуйста, не оставляйте меня одну сейчас. Мне так нужна поддержка, тепло, — девичья грудь уперлась ко мне в плечо, — обнимите меня, прошу Вас.
Я сломался. Потом я долго искал оправдания своему поступку, но все они выглядели как-то глупо и бестолково. Но это было потом. А сейчас я держал в своих объятиях сногсшибательную юную деву. Мы долго целовались, мне не хотелось отрываться от нежных лепестков, с которых уже срывались аккуратные стоны. Мои руки гладили её спину и плечи. Мои руки сжимали в руках её грудь, полноту которой не могло скрыть тонкое нижнее белье. Когда я ладонями накрыл её попочку, всё, мои последние сомнения улетучились.
Бережными движениями я обнажал девичье тело. Вот полетела на пол блузка, и я покрыл поцелуями её трепыхающийся животик. Последовавшая в след юбка обнажила обворожительные ножки. Я опустился на колени и отдал должное прикосновением губ её бедрам и коленочкам. На Ксении остался кокетливый, но все же очень скромный комплект нижнего белья.
— Ксюша, — я тяжело дышал, — давай остановимся.
— Дядя Сережа, не надо, не останавливайтесь. Мне сейчас так спокойно. Мне так не хочется расстраиваться.
Она потянулась к моему лицу, нежные ладошки запутались в моих волосах, послужив мне точкой невозврата. Я потянулся к застежке лифчика, а потом по миллиметру обнажил грудь. Господи, прости нам наши прегрешения! Особенно то, которое я собираюсь совершить. Мне не известно, с каких натурщиц, великие творцы создавали свои картины и скульптуры. Но увидев обнаженную грудь Ксении, я понял, что Да Винчи, Микеланджело, Рафаэль и другие, стояли бы в очереди за ней. На высокой груди, с расставленными немного в сторону сисями, красовались большие холмики сосков. Приняв ладонями это чудо, я, и без того потрясенный, просто сума сошел от упругости грудей. Попробуйте надуть круглый воздушный шарик до второго размера (женской груди), сжали? Вот теперь вы, весьма приблизительно, понимаете мои чувства.
Я потерял счет времени, сколько я ласкал грудки Ксении. Я уделял внимание соскам, нежно их покусывая. Я выписывал немыслимые узоры языком, вызывая нежные стоны девушки. Я не помнил свой эрекции, разрывающей мои брюки. Эта грудь
