Мы с Давидом поселились в небольшой квартирке на окраине города. Он отдал мне большую комнату, а сам разместился в меньшей. Разговаривал он со мной исключительно по делу. Я проплакала всю ночь. Элла звонила мне раз пять, но я не стала брать трубку. Я расставила приоритеты еще в тот вечер, и менять что-либо я была не намерена. За завтраком мы с Давидом столкнулись. Вид у него был прямо сказать так себе — темные круги под глазами, глаза сонные.
— Ты плохо спал? — спросила я, протягивая кружку чая.— Не спал, — ответил он мне и сел напротив.
Я чувствовала себя виноватой... Мне так хотелось окружить его заботой и вниманием, но он пока не был готов к тому, чтобы все забыть и начать с чистого листа. Я уважала его решение и старалась сделать все, чтобы ему было комфортно рядом со мной пережить эту ситуацию.
По дороге на работу я была твердо уверенна, что мое решение правильное.
— Привет, — сказала я Элле, подходя к кассе. — Я хочу уволиться.— Ты не брала трубку, — сказала она, но я пропустила ее слова мимо ушец. — Что ж, иди в подсобку, пиши заявление, — сказала Элла спокойно.
Я зашла, взяла ручку, лист и стала писать. Зашла Элла, проверила документ и попробовала поцеловать меня, приблизившись.— Нет, — грубо ответила я, отойдя подальше.Она жестом показала мне на выход.— Не появляйся здесь больше никогда, — и она толкнула меня в сторону выхода.
Я бегом побежала на улицу и жестом остановила такси. Из моих глаз полились слезы. Мне было обидно, что я оказалась в такой ситуации, где хорошо в данный момент не было никому из этого проклятого треугольника. Подъезжая к дому, я постаралась привести себя в нормальный вид, чтобы Давид ничего не заметил. Я не хотела, чтобы он нервничал и злился. Он открыл дверь и выглядел крайне плохо.
— Что с тобой? — бросилась я к нему, позабыв о нашем нейтралитете.— Заболел, кажется.
Лицо Давида было красным, глаза слезились. Он бесконечно кашлял. Я тут же отправила его в постель и пошла в аптеку за лекарствами.
Заварив чая и вооружившись градусником и таблетками, я вошла в его комнату. Додо лежал, укрывшись одеялом, и молча глядя на меня. Он взял чай, отпил и поморщился.
— Пей, — сказала я. — Легче станет.— Надеюсь, — сказал он и сделал глоток.— Померяй температуру, очень тебя прошу, — сказала я, оставив градусник на тумбочке, и встала, чтобы пойти к себе.— Не хочу, — сказал он. — Я не хочу тебя заразить, но очень прошу тебя остаться, — он подвинулся, показывая, что я могу лечь рядом.
Не колеблясь ни секунды, я аккуратно легла. Он укрыл меня своим одеялом и крепко обнял, гладя мой животик рукой и зарываясь щетиной в моих длинных волосах.
— Ты не представляешь, как ты мне дорога, — прошептал он, обнимая меня настолько крепко, насколько это возможно.— Я уволилась, — сказала я, гладя его по руке. — Скоро закончатся каникулы и я буду ходить только на учебу.— Отлично, — ответил он мне и через пару минут засопел. Я немного поворочалась и вскоре тоже уснула в объятиях своего больного и все еще обиженного мужчины.
Проснулись мы ближе к вечеру. Давиду стало немножко лучше, слегка беспокоило только горло.
— Не целуй меня, — улыбнулся он, — я все еще заразен. А лечить, как ты, я не умею...— Умеешь. Твои прикосновения исцелят меня от любой болезни, — я провела его рукой по своей щеке, а затем по губам, целуя его ладонь.
Давид отстранился.— Я не буду заниматься с тобой сексом.— Совсем? — я округлила глаза.— Интересный вопрос. Ну, пока не выздоровлю, совсем.— Ты меня не простишь? — решила я задать так интересующий меня вопрос.— Я простил тебя за твои эксперименты, да, хотя мне и неприятно. Переспать с девушкой — ладно, наверняка, многие в молодом возрасте пробуют что-то запретное, хотя я оргий с лицами своего пола избежал, но я не могу понять, что же мне в большей степени неприятно — мысль о том, что ты спала не с кем-то, а с моей старшей сестрой, или то, как легко ты
