подушкой.
Когда говорят, что во время секса подавление проявлений эмоций сдерживает партнёров, снижает накал страстей, я не могу согласиться. Нам, в этой кровати, в этих сумерках, необычность вот такой ситуации, подавление стихии чувств, придало особую пикантность нашей близости. Я кончил так мощно тугой струёй, что даже почувствовал, как сперма мечется там, в тесноте, омывая мой член. Маша же замерла, недвижимая, явно стараясь восстановить дыхание. В тишине дома, нарушаемом только нашим прерывистым дыханием, лаем соседских собак, скрипом бродящего по дому невидимого мифического домового, которому Маша каждый вечер кладёт краюшку хлеба, наливает молоко, слышен был всхлип. Мы приподнялись на локте, прислушались. Так и есть, из комнаты Виктории. Маша посмотрела на меня, откинула одеяло, запуская холодный воздух внутрь горящей от нашей любви постели.
— Плачет. — Она села, прислушалась. Всхлипы были слышнее. — Пойду, успокою.
— Я с тобой? — Окинув меня взглядом, Маша отрицательно покачала головой.
— Не в таком виде. И не сейчас. — Она схватила комок рубашки, подоткнутой под подушку. — Ты сиди. Это женский разговор.
— Да? — По правде, идти мне туда не хотелось.
— Да. — Она натянула рубашку, потом стянула. — Лежи. — И пошла туда, маня за собой голым телом. Интересно, а Виктория там тоже голая? От одной картинки, которую тут же услужливо нарисовало моё воображение, уставший член зашевелился. Виденное мною в бане, сейчас, в темноте избы, причудливо трансформировалось в сильнейший катализатор, запустивший в мошонке бурление. Член стал набухать, призывая уважительно относиться к его запросам. Натянув трусы, хоть как-то прикрывший бухнущий член, я прокрался к ним. Вика уснула на груди у Маши, а та лежала и гладила её по голове, смотря в потолок. Увидев меня, она покачала головой, показал глазами, чтобы я шёл обратно. Засыпал я в одиночестве, даже немного ревнуя Вику, оттянувшей от меня женщину. А, может быть, это было зря? Под утро, в сером полумраке, под мой бок, с одной и другой стороны, прижались обе, обхватили руками и заснули, оставив меня, каким я был — ошалёлым ото сна, с победоносно торчавшим членом. Но мне нравилось это. И неуспокоенный член не был мне укором. Вот у кого под боком, под одним и другим, спят две красавицы? Гарем из двух женщин, но наполовину. Одна из них женщина, которую я, а другая, которая мою. Вот и пойми в таком винегрете кто с кем и как? Уже садясь в лодку, я бросил последний взгляд на них, стоящих под одним плащом и сердце моё дрогнуло. Они провожали меня взглядами голодных женщин, истосковавшихся по ласке. Что же будет через два месяца, когда я приеду за Машей? Не получу ли пинка под зад? Но с другой стороны, даже если и получу, то мир разве сошёлся на этой женщине, пусть и сладкой до потери пульса, и девочке подростке, предпочитающий лесбийскую любовь мужскому вниманию? Нет! Просто цепочка событий растянется ещё дальше.
***
По реке пошла шуга — смесь льдинок, не схватившихся в большие куски, обваленные снеговыми шапками. Мы занимались наведением порядка на острове, совершенно оторванные от большой земли, маячившей напротив берегами. Я учился всему — от того как правильно заточить лезвие топора до постановки квашни под пирожки. Меня это оттягивало от внешнего мира, где события летели как ласточки — быстро, еле уловимо, а главное, хрен поймёшь, зачем они туда летят!? Партнёр пошёл на все мои условия, и теперь у меня часть в бизнесе увеличилась, а вместе с ней увеличилась и головная боль. На рынке творилось что-то чёрт знает что! В какой-то момент я не выдержал, схватил лодку.
На самом деле ситуация была ещё хуже, чем говорили мне по телефону. Я прямо чувствовал, как валится построенная мною башня. А может быть это к лучшему? Но тогда что делать? Именно в этот момент я вновь встретил Татьяну. Шёл по магазину, весь в своих мыслях, крайне неприятных, тяжёлых, а она
