Первые «смотрины» состоялись через неделю — там же, в подвале. Старший велел ждать в одной из подвальных клетей («Не раздевайся!»), а сам пошел наверх. Было начало осени, почти как сейчас, и в подвале становилось прохладно, особенно к вечеру, так что я начал мерзнуть. К счастью, ожидание не было долгим — раздался шум подъезжающей машины, хлопнула дверь. Моё сердце забилось так, что стало трудно дышать, внизу живота заломило — мне отчаянно захотелось выскочить и увидеть кто это, но Старший велел ждать и я был послушен. Вскоре он позвал меня:
— Сашенька, выйди к нам...
Дрожа от страха и возбуждения я вышел. Старший стоял за креслом, в котором сидел сухощавый мужчина неопределённого возраста — кожа лица выглядела гладкой, но коротко стриженные волосы были ощутимо подёрнуты сединой. Он внимательно, но без эмоций смотрел на меня.
— Повернись, моя хорошая...
Я провернулся.
— Дальше смотреть будем, да? — спросил Старший гостя. Тот молчаливо кивнул и я, поймав краем взгляда приказ Старшего, начал раздеваться. Через несколько мгновений моя нехитрая одежда лежала на полу.
— Снова повернись, покажи нам какая ты красавица...
Гость заметил, что я дрожу:
— Замерз? — Его голос был не очень приятным, слишком сухим, угрожающим, — Что ж ты, девушку морозишь, старый паскудник, а?
Старший притворно смутился, начал что-то говорить, но гость жестом оборвал его и сказал мне:
— Подойди.
Я подошел и встал прямо перед ним.
— Повернись задом и наклонись. теперь раздвинь ягодицы... Почему ты не бреешь нигде?
За меня ответил Старший:
— Он не один живёт, могут увидеть, спрашивать начнут что-почему — знаю, что бритым ему лучше будет, слаще, но...
— С кем живёшь? — вновь спросил меня гость, — с матерью?
— С мамой. И с дедом с бабкой...
— А мать знает, что ты хуй у черножопого на рынке сосёшь? Нет? А мамку ебёт кто? Не знаешь? Кто она у тебя?
— Бухгалтер...
— А, жопа, небось, большая, сочная?
— Нет...
— Хуй-то сосать у неё научился?
Я в отчаянии взглянул на Старшего, но его, казалось, интересовали только ящики, сложенные у дальней стены.
— Что молчишь, а? Ладно, — сменил он тему, — как тебе его хуй (он кивнул в сторону Старшего)? Нравится или на безрыбье сосёшь?
— Нравится...
Снова вмешался Старший:
— Я его случайно здесь поймал — он тут голенький дрочил, вот и решили по-хорошему. А потом он сам пришёл снова.
— Хм... Значит, Сашенька, ты ему по любви даёшь, да? — откровенно заржал гость, — ой, блять, не могу... Вдруг он перестал смеяться и спросил:
— А нравится, когда он тебя в зад шпилит?
Я помотал головой:
— Н-нет, у нас так не было...
— Иди сюда! Ближе... Повернись и наклонись!
Я почувствовал, как его пальцы коснулись моей дырочки — он пощупал её, а затем один из них резко вошел внутрь. Дырочка сжалась на его пальце и он удовлетворенно хмыкнул.
— А ты не соврал, походу — тугенькая ещё, «девка» считай... А теперь покажи, что умеешь!
Старший кивнул мне и я встал перед гостем на колени.
— Ну, давай...
Я начал снимать с него брюки — он приподнялся и я снял их вместе с трусами. Передо мной был набухший красавчик с открытой головкой — я наклонился к нему и просто взял его губами. Он ответил на моё прикосновение сразу — его твердеющая плоть раздвинула мои губы и лёгким толчком вошла глубже.
— Ага, вперёд и в темпе!Я начал сосать, насаживаясь на него глубже с каждым разом — он был тоньше, чем у Старшего, но длиннее, поэтому достаточно скоро привычная глубина была исчерпана. Он почувствовал это и сказал:
— Что, глубоко брать не умеешь? Хоть глотаешь?
— М-м... — только и смог ответить я, продолжая сосать.
Его рука легла мне на голову:
— Давай, давай... Держи темп, хуесос... Да... ты — соска... Ты — петух... А... Ты — вафлёр... А ну, вытащи и скажи это...
— Что?
— Почтокай мне, блять! Скажи кто ты!
— Я — соска...
— Ещё!
— Я — хуесос...
—
