до её кожи, приложить своё лицо к её руке, обнять и почувствовать её тело. А дальше... Нет, лучше есть мороженое.
Мила, дав девчонкам покрутить свой универ, отобрала его, подсела ко мне. Холодное и сладкое мороженое встало в горле колом, словно это был бортпаёк десятилетней давности. Наверно, сказывалось напряжение экзаменов, но мне казалось, что от неё исходит нечто — такое тёплое, нежное, затягивающее. Отчего всё моё мужское начало просто взбунтовалось, требуя немедленного выхода. И именно с ней. Обязательно только с ней.
— Тебя как зовут? — Голос её затягивал в неведомое мною доселе состояние, которое было почище чем лежание в солевой ванне. — Ты ведь только что закончил школу пилотов?
— Зовут меня... , — я откашлялся, так как кусок мороженого слишком поспешно проскочил в глотке, — ... зовут Николас. И я только что окончил школу пилотов.
— Девочки, — она повернулась к своим подружкам, — мы немного прогуляемся.
— Идите, — захихикали они, помахав нам на прощание, — идите, а то смотреть на всё это сил нет.
На что они не могли смотреть? Как сейчас, так и тогда я не понял их слов. Да и зачем нужны были тогда слова? Её рука была в моей, молча она шла рядом, а мне казалось, что вокруг меня всё светилось, бурлило, обволакивая нас. Только когда магнитный ключ щёлкнул, отпирая дверь в квартиру, расположенную в среднем ярусе внешней стороны периметра, откуда были видны горизонты полупустынной поверхности планеты, я тихо прошептал: «Мила». В следующую секунду, в тёмноте прихожей, мы сплелись в единую сущность, обвивая друг друга руками, проникая дыханием, поцелуями всё глубже и глубже.
Её губы то нежно ласкали меня, робко касаясь уголков глаз, губ, то становились требовательными, властными, впиваясь в меня. Я же не мог насладиться её запахом, кожей, волосами, накрывших нас из распавшейся причёски. Руки наши сплетались, расходились в разные стороны, сталкивались. Вызывая у обоих ту особенную дрожь, от которой голова становится не твоей и ты готов на всё, абсолютно не думая о последствиях.
БТ упала на пол первой. После нескольких минут изучения губами друг друга, не отрываясь от неё, я сдёрнул с себя куртку, бросил сверху на БТ. Туда же полетела моя рубашка. Кожа ощутила лёгкие прикосновения её губ, жаркое дыхание, что вновь вызвало у меня головокружение. Руки сами спустились к поясу, стягивавшей платье-рубашку на талии. Почувствовав, как я расстегиваю пояс, Мила чуть отодвинулась в сторону, позволяя снять его с себя. А затем запустила руку в узкую щель между поясным брючным ремнём и кожей. Столкновение её руки с моим одеревеневшим «помощником и младшим братом» полностью лишили меня возможности что-либо соображать. Одной волной, подчиняясь движению рук, платье вспорхнуло вверх, подставляя под мои руки скрытое до этого, но чувствовавшееся через ткань платья. Упругая грудь давила на ладони выпиравшими сосками, ставшими под стать моему пенису твёрдыми, притягивала мои губы. Тёмно-розовый кружочек у соска, пошёл морщинками, подбираясь под моими губами. Она тихо застонала, запустила пальцы в мои короткие волосы, стараясь ухватиться за них. Но соскользнув, вновь схватилась обеими руками за мою голову, невольно прижимая моё лицо к груди. А вот, наконец, это блаженство — сосок. Она замерла, а потом просто оттолкнула меня назад. В темноте прихожей не была видно мимика лица, но голос её дрожал, срываясь.
— Пошли в комнату. — Она перешагнула кучку нашего белья, потянула меня с собой. — Пошли.
— Сейчас, я только... — Я щёлкнул застёжкой ремня, бросил форменные брюки в общую кучу, высвобождая член из их тесноты. Сделав шаг вслед за ней, отступавшей спиной, словно она боялась, что я исчезну, повернись она ко мне спиной, я скатал трусы и перешагнул их. Оставив лежать сразу за кучкой не нужного сейчас нам белья. Она выдохнула, потянулась ко мне, словно я исчезал в полутьме квартиры.
Руки,
