Макс Болотный был очень специфический персонаж. Его интересы вертелись главным образом вокруг семейства земноводных, а если конкретнее, то вокруг жаб и лягушек. Твари мерзкие по своей природе и противные человеку. Но Макс этого своего главного увлечения не скрывал, а лишь бравировал своим фетишем.
— Он меня выбешивает своим рыбьим взглядом и этой нездоровой любовью к жабам! — говорил про него вокалист группы Swamp Porn Даниил, в которой они играли вместе еще со школы. — Не удивлюсь, если в один прекрасный день выяснится, что Болотный принимает по утрам лягушачий помет в жидком виде, чтобы зарядиться бодростью и на нужный, блядь, лад настроиться. Понимаете, ему только это интересно, он эгоист и насрать ему на род людской!
И пусть Максу было наплевать на человечество (в особенности на женщин и детей), но с людьми особой породы дружбу он все же водил. При наличии на физии и теле всевозможных бородавок, чириев, гнойничков и прочих наростов, можно было смело обращаться к нему с предложением дружбы. Будучи каким-никаким музыкантом, Макс притягивал к себе всевозможных бунтарей, говнарей и прочих интересных личностей, но по-настоящему уродливого человека среди них найти было трудно. Это была особая статья, особый случай для Макса Болотного. Если человек был безобразней его, то здесь уже можно было расчитывать на нечто большее, нежели дружба.
Как-то погожим осенним вечером Макс прогуливался со своей, необъятных размеров, подругой, с которой черт его дернул познакомиться после очередного провального концерта Swamp Porn. Звали ее Малафей. Вот она, как раз, и была тем самым особым случаем. Пытаясь обнять безразмерное туловище девушки, по-лягушачьи тонкие пальцы Макса прямо-таки утопали в ее необъятных телесах, раздувшихся от фастфуда и прочих калорийных «полезностей». Ему она была отвратительна, но в то же самое время заставляла член стоять торчком. Умела она это. И пусть пенсионеры плакали, видя эти «брежневские» брови, а дети визжали, завидев эту заячью губу, тщетно скрывающуюся под жиденькими усами, но сам Макс трепетал в постели и, что уж греха таить, кончал, как в последний раз. Заниматься ЭТИМ Макс предпочитал без света, чтобы не видеть раскрасневшегося, одутловатого лица своей подруги. Но тем не менее все же приходилось подстраховываться: Болотный сильно зажмуривался, чтобы не обтрухать простыни от созерцания выныривающих из темноты грудей и старался увернуться от этих глыб, как мог, но сиська неминуемо разила его в ухо.
Однажды они катались по городу в маршрутке. Они это называли «любовным турне». Но в этот раз что-то пошло не так. И то ли Макс подавился слюной подруги во время их жаркого поцелуя, то ли она пропихнула свой язык слишком глубоко и он пошел не в то горло. Очевидно одно, Макса вывернуло прямо на водителя таджика. Было очень неудобно перед беднягой-гастарбайтером, но не убирать же всю эту блевоту влюбленным!
От этих мерзких воспоминаний лоб Болотного покрылся испариной, а внутри мошонки все сжалось. Порой он сам не мог понять, что же так сильно привлекло его в этой женщине.
— Да, она выглядела сногсшибательно, но неужели все дело в балахоне «DarkThrone»? — размышлял вслух Макс.
Эта группа была почитаема Болотным с самых ранних лет, но носить одежду с символикой этой «сатанины» его набожная мать-алкоголичка категорически запрещала. Однажды она жестоко избила сына за самодельную нашивку на заднем кармане его подштанников. С тех пор неудовлетворенное желание, носить логотип своих любимцев, трансформировалось в сознании Макса в нечто чудовищное. Мало того, что Малафия напоминала по комплекции его мать, так еще и во время сексуальной близости Макс не позволял ей снимать обожаемый предмет одежды. Таким образом Макс мстил, втихую фантазируя, как протыкает своим членом, словно ножом, материнское лоно. Макс знал, что об этом никто не должен знать, а потому молчал.
