говорить: — Пап, ты знаешь, я не девочка, я давно не девочка. Но когда я представила, что меня сейчас будут насиловать, мне стало страшно и стыдно. Стыдно потому что они собирались делать это при тебе. — То что страшно, это правильно, здесь нет ни чего зазорного. А вот стыдится этого не надо, кто бы этому свидетелем небыл. Она на минуту отклонила голову что б взглянуть в глаза отцу вопрошающим и не понимающим взглядом, как только он начал отвечать, она снова положила голову ему на плечо. — Я тебе объясню. Вот допустим они бы хотели что-то узнать у тебя, и для этого у тебя на глазах изнасиловали бы меня. Меня бы это жутко возмутило, но мне не было бы стыдно перед тобой. Ведь ни ты ни я не могли бы этого предотвратить. Ты же потом бы не показывала на меня пальцем и не смеялась надо мной. А? Она опять отклонила голову что б посмотреть отцу в глаза. Сначала её взгляд был испытывающий, потом видимо до неё дошло что отец привёл ну совсем уж не сбыточный пример, глаза её повеселели, она даже смогла усмехнуться сквозь слёзы которые ещё выступали с глаз, и сказала по детски капризным голосом: — Папка, какой ты дурак! Не мог что-нибудь поумней придумать? — Время небыло. — Отшутился отец, радуясь тому что дочь приходит в себя. Она опять положила голову ему на плечо, прижалась к нему крепче и спросила: — Пап, а если б ты знал что я уже не девочка, ты бы меньше за меня волновался? — Глупенькая, по твоему получается что если женщина рожала, так ей вообще насильники не страшны? Девочка ты, или была бы трижды мамой, я бы переживал одинаково. Но девочку трудней вернуть к нормальной жизни, объяснить что не все мужчины в мире ублюдки и насильники. — Пап, а если б они всё таки изнасиловали меня? — Я бы всё равно поймал тот момент когда бы с мог расправиться с ними. Но тогда бы я уже не сдал их полиции, как собираюсь сделать сейчас, а убил бы их. Даже зная что ты не девочка. — Пап, я тебя люблю. Не надо ни кого убивать. — Она опять сильней прижалась к нему. Какое-то время они сидели не подвижно и молчали. Потом она заговорила: — Наверное надо привести себя и всё в порядок. Мне не хочется уходить от тебя, у тебя на руках так уютно и спокойно. Но если я сама сейчас не встану, то ты ж всё равно меня об этом попросишь... — Попрошу. — С улыбкой согласился отец. Она встала с его колен, и не одеваясь подошла к зеркалу. Зеркало было во весь рост, она осмотрела себя с ног до головы. Отец продолжал сидеть на её койке, и смотреть на то что делает его дочь. Его почему-то совсем не волновало то, что она при нём стоит перед зеркалом совершенно голой. Осмотрев тело, она остановилась на лице, повернула его в одну сторону, потом в другую, пригляделась к глазам, потрогала пальцами раскрасневший нос...Потом взяла со стула халат, накинула его, запахнула, и повернулась к отцу. — Пап, наверное мне с таким носом и такими глазами лучше сегодня на дискотеку не ходить. Я останусь с тобой. — У тебя самые лучшие в мире глаза и самый чудесный носик. — Подойдя к дочке с улыбкой сказал отец. — И пойти с ними ты можешь куда угодно. Но наверное сегодня тебе придётся остаться, мы ж с тобой ещё этих хулиганов должны полиции сдать. — А может скажем им адрес и пускай они сами в полицию идут? Он радовался тому что дочка начала шутить, значит почти совсем оправилась. — Я им не доверяю, они вон какие прыткие. — Поддержал ... он шутку дочери. — Сейчас позвоню пусть приедут и заберут их. — Хорошо пап, можно я чуток полежу? А то у меня какая-то слабость. — Сказала Настя укладываясь в кровать. Он подошёл к ней, погладил по волосам, поцеловал в лоб и тихим голосом сказал: — Конечно полежи, я постараюсь не шуметь. Василий вышел из комнаты дочки, и закрыл за собой дверь.Вошёл в зал, там была почти та же обстановка. Только бугай и крепыш лишь слега изменили позу в которой он
